Книга Опальные воеводы - Андрей Богданов

Иван Васильевич Большой-Шереметев остался свидетелем разорения Руси опричным террором, дожил до времени, когда хан Девлет-Гирей сжёг Москву. Его могучее тело, выносившее страшные раны от вражеского оружия, было сокрушено пытками. Шереметев с трудом ходил и не мог больше садиться на коня.

И всё равно он продолжал, сколько мог, служить России, будучи одним из самых уважаемых в государстве и за рубежом членов Земщины. Шереметев упорно пытался спасти русские области от опричного разорения и противостоять репрессиям Ивана IV. Раздраженный его деятельностью, царь вынужден был в 1568 году положить конец политической деятельности боярина.

Шереметев не боялся смерти и не искал спасения в монастырских стенах, пока надеялся ещё найти применение своим силам. Но события 1569 года (о которых пойдет речь в следующей главе) и открытая война, начатая Грозным против русских земель, война на истребление русского народа показали бесполезность таких надежд. В 1570 году Иван Васильевич Большой-Шереметев принял постриг в Кирилло-Белозерском монастыре под именем Иона, возможно, в честь малолетнего сына, который, не приняв постриг, жил и умер близ монастыря своего отца{23.

Естественно, что Иона пользовался любовью и уважением братии монастыря и окрестных жителей, чтивших его подвижничество за Святорусскую землю. Удивительно, сколь патологическую ненависть испытывал Иван Грозный даже через три года после пострижения Шереметева в монастырь и пять лет спустя после его ухода с политической арены. Желчь, пронизывавшая Грозного при мысли о Шереметеве, отражена буквально в каждом слове царского послания в Кирилло-Белозерский монастырь.

Это одно из обширнейших сочинений Ивана Грозного, удивительно откровенно сочетающее в себе церковное ханжество и лютую злобу. Передать все обвинения царя против Шереметева нет никакой возможности — он хает его на каждой странице послания, называя бесовым сыном, сравнивая с иудейским священнослужителем, требовавшим умёртвить Христа, и тому подобное.

Инок Иона, многократно повторяет царь, поругал все заветы основателя монастыря чудотворца Кирилла, поверг монахов в распутство, оскорбил российских святых, погубил православное благочестие! Отец его, оказывается, был страшный еретик, подобный византийским иконоборцам, он своими кознями разрушил отшельническую жизнь в Троице-Сергиевом монастыре. Братья его, на которых царь якобы не держит опалы, не перестают сговариваться с Крымом и наводить басурман на Русь!{24 И так далее.

Что в жизни монастыря вызвало такой гнев Ивана Грозного? Это весьма любопытно высвечивает мелочность души тирана, тот болезненный интерес, с которым он следил за Шереметевым и в монастыре. Царь не устает придираться к тому, что тяжко больному Ионе братия разрешила есть в своей келье и использовать продукты, присылаемые родственниками.

От взгляда Ивана Грозного не ускользнули редкие случаи, когда Шереметеву давали «горячее вино», то есть водку, как будто царь не знал, что именно на водке настаивалась тогда большая часть лекарств! Далее, у Шереметева, как у многих знатных постриженников, были слуги, последовавшие за ним в монастырь. Разве это основания для заявлений о гибели благочестия?! Нет, не это заставило Грозного требовать, чтобы монахи выбирали либо Шереметева, либо святые уставы. Это только поводы, маскирующие то, что царь не мог перенести всеобщей симпатии к Ионе. «Вы его чтите и бережёте», писал царь, «Шереметев дороже моего слова», может быть, вы сами причастны к изменным сношениям с Крымом?

Зачем монахи часто сходятся к Ионе в келью, зачем едят с ним? Если уж даёте ему есть в келье, пускай сидит в одиночестве и ест, как нищий, — довольно ему дать кус хлеба, звено (ломоть) рыбы и чашку квасу из монастырских запасов, слуг надо прогнать, родичам, приезжающим навестить инвалида, больше трёх дней жить близ монастыря не давать.

Грозный возмущался тем, что в его воспаленном воображении монахи ставили инока Иону рядом со святым Кириллом, но имел он в виду совсем не Кирилла… Это прекрасно демонстрирует место письма, где упоминается о Воротынском — родиче того полководца, что вслед за героической победой над ханом при Молодях был обвинен… в изменных сношениях с Крымом и лично изжарен Иваном Грозным на медленном огне.

Вдова Воротынского при одобрении монахов поставила над его могилой церковь.

— Как! — возопил Грозный. — Над гробом Воротынского поставили церковь, а над чудотворцем Кириллом нет! Хотите, чтоб и на Страшном Спасове судище Воротынский да Шереметев стали выше чудотворца: Воротынский церковью, а Шереметев законом, что Кириллова крепче! Это образец гордыни и высокомерия, ибо только царской власти следует воздавать честь церковью, гробницей и покровом!

Лишь царь — пёс смердящий, пребывающий вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, в хищении, в ненависти и — по собственному признанию Грозного — во всяком злодействе, но вместе с тем носящий в душе рукоположения ангельского образ (!), знает, кого славить на Руси и за что!

Подданные должны отвернуться от героев Русской земли при жизни и забыть их после смерти — вот пафос обличительного послания Грозного. Те, кто не жалел своей крови в боях с Крымом, кто осмеливался побеждать хана — царского «брата», предавались царём проклятию, и память их должна была исчезнуть со страниц русской истории.

Со временем это неистовое желание Ивана Грозного успешно осуществлялось, но в XVI веке злодеяния власти ещё недостаточно вытравили народное самоуважение. Окруженный любовью и заботой, Иван Васильевич Большой-Шереметев тихо скончался в 1577 году. Имя его поминалось во множестве церквей и монастырей.

* * *

Не все из соратников Шереметева нашли в себе силы так же честно пройти свой жизненный путь. Год 1564, вошедший трагической страницей во многие судьбы, стал переломным для Алексея Даниловича Басманова-Плещеева. После Полоцкого взятия и его жизнь, видимо, висела на волоске. Вместе с сыном Фёдором Алексей Данилович убрался с царских глаз в свое поместье на Оке, неподалеку от Рязани. 1 октября Басмановы были подняты рано утром сторожевым холопом. Нежданно, обманув пограничную стражу, к Оке шла татарская орда.

Не дрогнуло сердце закаленного в боях воеводы, приобретшего большой опыт в Ливонской войне. Послав к соседям-помещикам и собрав слуг, Алексей Данилович поскакал с небольшим отрядом на неприятеля. В первой же схватке, не доезжая города, Басманов разгромил татарский отряд и взял пленных. Те языки сказали, что пришел на Русь крымский царь Девлет-Гирей со всей ордой, с царевичами Магмет-Гиреем и Алди-Гиреем, возьмёт Рязань и пойдет за Оку разорять землю.

Немедля Басманов послал взятых языков к царю, уехавшему из Москвы молиться в ближних монастырях. Это была первая весть о походе Девлет-Гирея.

Прежде всего, Грозный пришёл в великий гнев — ведь он только что заключил злодейский договор, чтобы царям московскому и крымскому быть в крепкой дружбе и братстве на всю жизнь, совместно воевать и разорять другие страны! Девлет-Гирей обманул Грозного «в лучших чувствах».

Затем царь, никогда не блиставший отвагой, смертельно перепугался: ведь по его собственному приказу разошлись по домам все войска с южной границы. Более того, были распущены и ратные люди из Москвы.