Книга Дитя любви - Виктория Холт

— Вам удалось сбежать от меня в Венеции, — продолжал он. — Это животное отобрало вас у меня! Если б вы поехали со мной, вы бы испытали такое неземное блаженство, что остались со мной навсегда! С тех пор я только и думаю о вас, а увидев сегодня, вспомнил, что ваш отец здесь и я могу спасти его! Я могу осыпать людей многими милостями, моя семья очень влиятельна. Я действительно спасу вашего отца, обещаю, но мне требуется вознаграждение!

— А вашей наградой…

— Станете вы! — Он наклонился вперед и снова заговорил:

— Я пришлю за вами карету на закате, вас привезут ко мне домой, и вы останетесь со мной до восхода солнца! Все это время вы будете моей возлюбленной, рабыней, вы целиком и полностью будете принадлежать мне, ни в чем не отказывая, думая лишь об одном — чтобы услужить мне!

— Вы достойны презрения! Как вы сами только что сказали, вы способны спасти человеку жизнь и просите за это плату?!

— Вы — девушка, которая слишком горда, чтобы снизойти до благотворительности, но вы же не откажетесь оплатить свои долги, не правда ли?

— Я ненавижу вас!

— Очень может быть, но вам надо расплатиться со мной!

— Это невозможно! — сказала я.

Гранвиль пожал плечами.

— Значит вы хотите, чтобы ваш отец умер? Я жалобно посмотрела на него.

— Неужели нет другого выхода?.. Мы могли бы заплатить!

— Мне нужны деньги, мне всегда нужны деньги! Говорят, что я весьма расточителен в своих привычках, но на этот раз существует нечто другое, что более желанно мне, и боюсь, что цена за эту услугу торгу не подлежит!

— Но как вы сделаете это? Я имею в виду, как вы освободите моего отца — Он придет в эту гостиницу на следующий же день!

— Но могу ли я быть уверена в этом?

— Это риск! — ответил он.

— Я найду какой-нибудь другой способ!

— Вы намереваетесь отыскать судью и сказать: «Милый сэр, я предлагаю вам то… или это… за жизнь моего отца»? Предупреждаю вас, его цена может оказаться той же, что назначил и я!

Я почувствовала слабость. Я снова подумала об отце и представила себе его тело, раскачивающееся в петле. Я вспомнила мать и поняла, насколько дороги они мне и что я желала любви со стороны отца всю свою жизнь. Я хотела блистать в его глазах, хотела, чтобы он мог гордиться мной, а его безразличие совсем не изменило моих чувств к нему, скорее, оно заставило меня еще больше искать его одобрения.

— Почему я должна верить вам?

— Вы не можете быть уверенной, но вам придется попробовать! Как вы могли заметить, я не славлюсь добродетелью, но всегда плачу свои долги! Я считаю это делом своей чести!

— Честь? Вы говорите о чести?

— Относительной чести! У всех свое определение этого. Ну, что вы решили?

Я молчала. Я не могла даже взглянуть на него, но знала, что обязана спасти отца.

— В сумерки я пришлю за вами карету, — сказал он. — На следующее утро вы вернетесь домой, а через день уже уедете домой со своими родителями!

Я оцепенела. Да, я молилась, чтобы Бог послал мне решение этой проблемы, и оно было мне предложено, но какой ценой!

Он смотрел на меня своими блестящими глазами. Я вспомнила тот первый раз, когда встретилась с ним на площади Святого Марка, потом мои мысли перекинулись на Джоселина, когда я обнаружила его в нашем саду… Я встала и опрометью бросилась вон из комнаты.

* * *

Мать по-прежнему лихорадило, и доктор пришел снова.

— Как она? — спросила я. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Все, что ей надо, это присутствие мужа рядом с ней.

«Все говорит мне, что я должна сделать это, — подумала я тогда. — Я могу спасти их обоих. Что бы там со мной ни произошло — все это и в сравнение не идет с их будущим счастьем. Я должна спасти их, чего бы мне это ни стоило!»

Я испытывала к Гранвилю настоящую ненависть. В его силах было спасти моих родителей, но ради этого он настаивал на моем горьком унижении. О, как бы я хотела никогда не знать его, но тогда я не смогла бы спасти отца.

Я подумала о хитросплетениях моей жизни, о том, как тесно одно событие в ней связано с другим. Я старалась забыть о приближающейся ночи. Лишь одному я была благодарна: ничего не надо было объяснять матери. Всю ночь она будет спать глубоким сном, а если ей что-то понадобится, то у изголовья ее постели был шнурок, и с помощью колокольчика она могла вызвать прислугу. Я искренне надеялась, что она все-таки не проснется и не увидит, что меня нет, хотя этого можно было не опасаться: доктор дал ей снотворного, ибо, по его словам, ей сейчас было необходимо забыть обо всем.

Первые тени упали на пол комнаты. Я надела плащ и спустилась вниз.

Ждать мне пришлось недолго. Вскоре в гостиницу вошел слуга в ливрее и спросил меня. У дверей стояла карета, которой суждено было увезти меня навстречу моей судьбе.

Мы ехали по улицам города, построенного еще задолго до того, как римляне пришли в Британию. Улицы были полны странных людей, и повсюду мелькали солдатские мундиры. Это был город бесчинств и трагедий, ибо многим дорсетским мужчинам в течение следующих нескольких дней предстояло умереть. Мы проехали мимо богадельни, известной под именем «Сонный удел», мимо школы, основанной королевой Елизаветой, и старой церкви с башней, которой было уже более двух веков.

Я видела все это, как в полусне. «Если я спасу его, — думала я, — мне никогда не захочется снова побывать здесь». И я молча помолилась, чтобы Бог помог мне пережить эту ночь.

На окраине города стоял большой замок. Мы въехали в ворота и по дорожке из гравия направились к дверям. Здание мрачно встречало нас, от него веяло таким злом, что казалось, будто это не жилой Дом, а развалины, которые избрали своей обителью злые духи. Я собралась с духом, вышла из кареты и поднялась по ступенькам.

Я вошла в холл — высокая сводчатая крыша, длинный трапезный стол с оловянной посудой на нем, на стенах мечи и алебарды — замок барона.

Вышла женщина. Она была полной, уже в годах, но сильно накрашенная, с мушками на щеке и виске., - Мы ждем вас, госпожа, — сказала она. Пожалуйста, следуйте за мной.

Сердце мое гулко забилось, и, приготовившись к самому худшему, я последовала за ней вверх по лестнице, украшенной портретами.

Пройдя по галерее, мы подошли к одной из дверей. Меня провели в комнату, в дальнем конце которой было какое-то возвышение, полузадернутое занавесями.

Чья-то рука отодвинула занавески, и я увидела служанку, по-видимому, ожидающую меня. На помосте была установлена ванна и два оловянных кувшина, в которых кружились розовые лепестки. Как я догадалась, в них была горячая вода.

— Я готова, госпожа, — произнесла служанка. Женщина, которая привела меня, кивнула.