Книга Слезы печали - Виктория Холт

Я слушала короля. Он даже подарил мне свою необычайно привлекательную улыбку. Он был из тех, кого скорее любят женщины, чем мужчины.

Я слышала, как он сказал своим мелодичным голосом, который составлял не последнюю из граней его обаяния:

— Безусловно, было ошибкой то, что я не явился сюда раньше. За сегодняшний день мне не довелось встретить ни одного человека, который не утверждал бы, что всегда мечтал о моем возвращении.

Эти слова были произнесены сардонически, и на губах Карла заиграла циничная улыбка. Я подумала, что этот человек защищен от всевозможных льстецов и что, хотя ему понравилось внешнее выражение единства и верности народа, он сомневается в глубине этих чувств. Он способен проникать взглядом под блестящую поверхность.

Там, в банкетном зале, я думала о Харриет и о том, какое будущее ждет всех нас.

* * *

После завершения торжественных церемоний я вернулась в Эверсли-корт вместе с Матильдой, со своим свекром, Карлоттой и Карлтоном. Барбари с нами не поехала. Эти дни были волнующими, но утомительными. А кроме того, мне пришлось на несколько дней разлучиться с сыном. Тем не менее он постоянно был со мной в моих мыслях. Матильда снисходительно посмеивалась надо мной:

— Неужели ты действительно думаешь, что никто другой, кроме тебя, не способен присмотреть за ним?

Не только беспокойство за сына заставляло меня желать побыстрее вернуться домой. Возможно, это было как-то связано с тем, что я увидела Харриет. Она сидела на лошади, великолепная, блестящая, с сияющим лицом. Я понимала, что в этом было кое-что наигранное, ведь мне все-таки удалось проникнуть в некоторые из ее секретов. Но от этого она не выглядела менее красивой. Дело не в том, как достигается красота, а в том, что она есть. Эта легкость, эта вера в будущее — сколько они могут длиться? Я вспомнила циничный комментарий Карлтона: «Джеймс Джилли не держится подолгу за одну юбку».

Мне было неприятно думать о том, что Харриет находится в такой ситуации. Но в то же время я ощущала, что и она, и Барбари относятся ко мне с некоторой снисходительностью. Они могли заводить любовников, когда им вздумается. Пусть так, но неужели меня можно презирать за то, что я не хочу поступать подобным же образом? И все-таки я была уверена, что они меня презирают.

Я решила, что мне следует выкинуть их из головы, и лучший способ сделать это — посвятить себя домашним делам в новом доме. А дел в Эверсли-корте было более чем достаточно. Из укрытий извлекались спрятанные сокровища и занимали свои законные места. Матильда желала обустроить кладовую, где в прошлом она занималась винами и наливками. Она обожала аромат благовоний, и, следует признать, мне это тоже нравилось. Моя свекровь любила наполнять подготовленными ею травами баночки и коробочки; иногда запахи, связанные с ее деятельностью, наполняли весь дом, и мы называли это «порой ароматов».

Карлотта помогала мне в моих необременительных заботах, и было очевидно, что отношения с семьей мужа складываются у меня прекрасно.

Особое удовольствие доставляла возня с малышом. Мне помогала няня — Салли Нуленс, вынянчившая в свое время Эдвина и Карлотту и с тех пор, по ее словам, поджидавшая следующего малыша, нуждавшегося в ее заботах. Она была стара, но я подумала, что будет неплохо, если мне станет помогать кто-то, кому доверяет семья, а Эдвин, проявивший к Салли благосклонность, окончательно решил вопрос в ее пользу. Она старалась заботиться о малышах одинаково, но я знала, что ее любимцем был Эдвин.

Эллен продолжала работать на кухне, а Джаспер — на конюшне. Было очень приятно вновь встретиться с маленькой Частити. Она вошла и смущенно остановилась передо мной, а когда я встала на колени и обняла ее, она тесно прижалась ко мне. Частити явно была рада моему возвращению. Я сводила ее посмотреть на малышей, и она смеялась от удовольствия. Девочка была счастлива оттого, что мы здесь, и неудивительно. С этих пор смеяться и играть перестало быть греховным. Частити считала, что такие перемены настали благодаря мне, и относилась ко мне как к доброй фее.

Эллен, увидев меня, немножко застеснялась. Что же касается Джаспера, то он, как и прежде, был угрюмым. Пуританизм настолько стал частью его существа, что он не мог его отвергнуть, но Эллен, кажется, вовсе не прочь была сбросить это ярмо, и, хотя она оставалась верна Джасперу и, рассмеявшись, внезапно в смущении обрывала смех, все-таки, судя по всему, она была рада избавиться от необходимости подавлять естественную склонность радоваться жизни.

Эллен любила поболтать, и вскоре у меня сложилось впечатление, что она хочет о чем-то мне рассказать. Однажды, когда я пришла на кухню и мы остались наедине, она сказала:

— Ужасная это была трагедия… которая случилась с молодым хозяином. Я кивнула. Она продолжила:

— Мы ведь были не виноваты. Вот что я хочу вам сказать. Это не мы. Мы тут ни при чем.

— Давай не будем говорить об этом, Эллен, — сказала я. — Это всех нас расстраивает, а моего мужа уже не вернуть.

— Но мне кажется, хозяйка, вы можете подумать на нас. Я и хочу сказать, что это не из-за нас…

— Эллен, — прервала ее я, — это была моя вина. Я была беспечна. Я не считала, что дать ребенку красивую пуговицу — значит совершить святотатство. Это казалось мне такой ерундой.

Эллен стыдливо покраснела:

— Так, в общем-то, и подумали, хозяйка. Но Джаспер решил, что это нехорошо для Частити.

— Я понимаю, Эллен. Всему виной мое легкомыслие. Потом пришел этот человек, начал задавать вопросы, и я выдала нас. Теперь уже можно говорить об этом. Больше нет нужды что-то скрывать. Мой муж был убит из-за моей безответственности.

— Да вовсе не из-за того, о чем вы говорите, госпожа. И из наших никто его не убивал. Дело тут совсем в другом.

— Я тебя не понимаю, Эллен.

— Мне бы лучше и не заикаться об этом. Но я-то знаю, что вы вините себя. А все это было известно и раньше. Все было не так, как вы думаете.

— Ты имеешь в виду, что моего мужа убили не ваши друзья?

— Я говорю, госпожа, что это не из-за того, о чем вы думаете. Они-то, конечно, начали интересоваться, зачем вы приехали в Эверсли, и потом могли быть неприятности. Но его убили совсем не из-за вас.

— Эллен, ты пытаешься меня утешить.

— Так вас и надо утешить, госпожа. Вы-то ни в чем не виноваты, уверяю вас. Я больше ничего не скажу. Но вам нечего терзаться. Вы тут ни при чем.

Я тепло пожала ее руку. Теперь, когда у нее была возможность показать свое истинное лицо, она оказалась доброй, сердечной женщиной.

— Не надо горевать, госпожа, — продолжала она, искательно заглядывая мне в лицо, — у вас прекрасный малыш. Он будет вашей надеждой и опорой. А касательно остального — считайте, что так решил Господь Бог; возможно, обрушив на вас одно горе, он спас вас от другого.

Этим вечером в своей комнате я, как обычно, думала о ночах, которые мы с Эдвином проводили здесь вместе. Я припомнила, что иногда он возвращался поздно ночью, а иной раз покидал меня на рассвете. Тогда я не осознавала всей опасности его миссии. Потом мне вспомнились слова Эллен. Казалось, что она что-то знает, но скрывает от меня.