Книга Я люблю свою работу? - Ксения Ласкиз

— Потому что тебе скучно. И ты хочешь развеяться.

Скучно? Я и забыла, каково это! Последний месяц моя жизнь похожа на дурдом — скучать не приходится! Я не хочу развлекаться. Я мечтаю о том, чтобы все оставили меня в покое. ВСЕ! Кроме Терехова. Вьющиеся смоляные волосы, легкая небритость, узкий разрез черных глаз… Через мое тело снова пропустили разряд тока. Почему, ну почему он не звонит и не пишет?

— Мои знакомые выступают в одном пабе. В четверг в девять.

— Я подумаю. А сейчас — у меня дела.

Если он что-то скажет, то я точно пошлю его к черту! Но, к моему удивлению, Шаров лишь улыбается в ответ, убирает руки в карманы брюк и уходит.

В 18–45 я в сопровождении хостес прохожу к столику, за которым сидит Алексей Константинович.

— Добрый вечер. Вы один?

— Добрый. Пока да — все застряли в пробках.

Занимаю место напротив него и ставлю на стол бумажный пакет с подарком для Сонечки.

— Как твои дела?

— Неплохо, спасибо. А ваши?

— Соня странно себя ведет. Устраивает истерики, учиться не хочет. Сегодня утром поругалась с нами и обещала уйти из дома.

Сонечка всегда слушалась родителей, безропотно подчиняясь каждому их велению: музыкальная школа по классу скрипка — пожалуйста! Верховая езда — как можно отказаться! Китайский язык — конечно! Особая диета ввиду предрасположенности к полноте — куда же без нее!

— Наверное, это переходный возраст. Не расстраивайтесь.

— Она тебя боготворит. Пожалуйста, поговори с ней.

Алексей Константинович смотрит на меня с мольбой, но мне не хочется ему помогать. Какой в этом смысл? Проблема вовсе не в Сонечке, а в ее родителях — я это прекрасно понимаю. Что за глупость — пытаться реализовать свои несостоявшиеся амбиции на детях? Почему бы не дать ребенку свободу выбора? Почему бы не приказывать, а просто направлять? Не в этом ли задача старшего поколения?

— Пожалуйста, — повторяет он.

Разве у меня есть выбор? Непозволительная роскошь, когда речь идет об интересах друзей семьи!

— Конечно, — изображаю улыбку. — Я обязательно с ней встречусь на неделе. Не переживайте.

— А вот и твои родители!

Мамá, как всегда, великолепна: идеальная укладка, легкий макияж, аккуратный маникюр. На шее — нитка жемчуга. Она одета в коралловое платье-футляр с рукавами ¾. Замечаю обращенные в ее сторону взгляды присутствующих мужчин: заинтересованные, восхищенные, даже похотливые — грузный тип за соседним столиком даже забыл о своей молодой спутнице и пожирает глазами мамá. Она в очередной раз произвела впечатление — в этом ей, настоящей леди, нет равных. Как невыносимо тяжело быть дочерью совершенства!

— Алексей, здравствуй, — она улыбается. — Мари. Ты в брюках?

— Я только что из офиса. И добрый вечер.

Не обращая внимания на мое крайнее возмущение, она садится рядом и затевает с Алексеем Константиновичем светскую беседу обо всем сразу и ни о чем конкретно. Папá, избавившись от большого букета белых роз, погружается в изучение винной карты. Мне не остается ничего иного, кроме как последовать его примеру.

Спустя десять минут к нам присоединяются Ольга Михайловна и Сонечка. Виновница торжества выглядит расстроенной, хотя и пытается это скрыть. Еще бы! В шестнадцать лет нет ничего ужаснее, чем сидеть в дорогом ресторане с друзьями родителей и выслушивать фальшивые комплименты в свой адрес. В действительности родители считают тебя лишь на пару дюймов выше планки посредственности, и эту пару дюймов приписывают отнюдь не твоим стараниям, а своим генам. Что до их друзей — то восторги в твой адрес являются всего лишь проявлением любезности: плевать они хотели на тебя и все, что с тобой связано. С возрастом учишься относиться к этому философски, но в шестнадцать лет каждая мелочь приобретает вселенский масштаб.

— Прошу меня извинить: нужно сделать звонок, — с улыбкой встаю из-за стола.

— Я с тобой! — Сонечка вскакивает с места.

— У Маши дела, — возражает ее отец.

— Нет, все в порядке. Пойдем.

— Спасибо, — полушепотом произносит она, когда мы пересекаем зал.

Хочу ответить, но замечаю в нескольких метрах от себя знакомое лицо — это Максим, муж Уховой. Он сидит за столиком с какой-то рыжей особой, премило ей улыбается и даже держит ее за руку. Подонок! Олю он даже в кино не выводил, а эту непонятную девицу притащил в один из самых дорогих ресторанов Москвы! Говорю Сонечке, чтобы ждала меня в гардеробной, а сама направляюсь прямиком к Ухову.

— Добрый вечер, Максим. Отдыхаешь? — криво улыбаюсь.

И тут его спутница поворачивается. Я сплю? Или сошла с ума? Или это двойник… ЛАНДЫШЕВОЙ?! Сердце учащенно бьется, чувствую, как кровь приливает к вискам. Какого черта здесь происходит?! «Что за глупые вопросы? Ситуация более чем недвусмысленна!», — здравый рассудок ударяет кулаком в ладонь.

— Какая встреча, — с сарказмом произношу я. — Выздоровела?

Она опускает глаза. Мерзкая стерва! Воткнуть бы вилку в ее до неприличия оголенное плечо! Жаль, что не получится ее уволить! Хотя… Интересно, как бы повел себя Орел, узнав о неверности своей любовницы. А еще можно поделиться маленьким секретом с Гошей — он найдет ему применение.

— Вы пока поговорите, а я ненадолго отлучусь, — Максим испаряется в мгновение ока.

Ничего удивительного! Трус! Подонок! Развлекается с подругой своей жены? Давно ли? Да как эта стерва могла предать Олю?! «Спокойно! Не будем устраивать сцен в ресторане — отложим на потом!», — здравый рассудок перекладывает бейсбольную биту из правой руки в левую. Так бы и врезала ей! Но нужно взять себя в руки: сцены в общественных местах — не мой конек.

— Я тоже пойду. Счастливо оставаться, — мой взгляд полон презрения.

— Ты не имеешь права меня осуждать — ты ничего не знаешь! — сквозь зубы произносит Ландышева.

— О, — изображаю жалость. — Избавь меня от подробностей. Увидимся на работе, когда твой иммунитет справится с продолжительной болезнью.

— И что ты сделаешь? Расскажешь Оле?

— Оле? — злорадно улыбаюсь. — Или твоему покровителю? Представляю, как он расстроится, когда узнает о неблагодарности за продвижение по карьерной лестнице. Или ты рассчитываешь, что наследство Максима избавит тебя от необходимости работать? — изгибаю бровь. — Впрочем, я задержалась. Счастливо оставаться!

Делаю глубокий вдох: холодный воздух наполняет мои легкие, и даже становится немного легче. Думала, этот вечер никогда не закончится!

— Мари! — Сонечка подбегает ко мне. — Ты занята сегодня?

— Наши родители жаждут продолжения? — изгибаю бровь.

— Нет. Я… — она опускает глаза. — Можно я поеду с тобой?