Книга Маленький городок в Германии. Секретный паломник - Джон Ле Карре

– Вы никак не можете помолчать?

– Конечно, если у нас будет достаточно средств, – добавил Корк. – Даром никто работать не станет, сами понимаете.

– А вам лучше бы понять, что я работаю.

«То есть стараюсь работать», – подумал он, и его мозг переключился на совсем другую тему. Он был в коридоре с маленькой девушкой, чьи полные, ненакрашенные губы плавно переходили в бархатистую кожу лица. Он представил себе ее долгий оценивающий взгляд на свое только начавшее намечаться брюшко, услышал ее смех. Точно так же сама жизнь смеялась над ним. «Алан, милый, ты должен просто взять меня, а не бороться со мной. Здесь все дело в ритме. Это похоже на танец, пойми, наконец. А Тони такой прекрасный танцор. Алан, дорогой, я немного задержусь сегодня вечером, а завтра меня не будет вообще, потому что в понедельник у меня матч на выезде с другим возлюбленным. Алан, остановись. Прекрати! Алан, не надо меня бить! Я даже не прикоснусь к нему больше, клянусь. До самого вторника».

– Хартинг, ты вор.

Вторники отводились для домашних развлечений. Да, вторник означал дом и людей, пришедших в него. Тернер составил список по записям Лео и подумал: да это хуже, чем на окраине Лондона – в Блэкхите. Хуже, чем ее тупая мать, цеплявшаяся за остатки своей власти над ней. Хуже, чем Борнмут и священник, пожиравший булочки с тмином. Хуже, чем черные воскресенья в Йоркшире и свадьбы, назначавшиеся ко времени шестичасовых чаепитий. Это устоявшаяся привычка, словно превентивный арест и задержание для пустопорожнего общения. Ванделунги (голландцы)… Канарды (канадцы)… Обитусы (ганцы)… Кортецанисы (итальянцы)… Аллертоны, Краббе и (только однажды, как и было сказано) Брэдфилды. А к этой группе счастливчиков добавлялось не менее сорока восьми безымянных зануд, определявшихся только своим количеством: Обитусы плюс шесть человек… Аллертоны плюс двое… Брэдфилды сами по себе. Ты уделял им все свое внимание, не так ли? «Как я понимаю, он умеет держаться определенных стандартов». В тот вечер подавали шампанское и два овощных блюда. Тут Тернера перебивает жена: «Дорогой, почему бы нам не покормить гостей вне дома? Уиллоуби не станут возражать. Они знают, как я ненавижу готовить, а Тони обожает итальянскую кухню. Да-да, конечно. Что угодно, если Тони получит от этого удовольствие».

– …А родится мальчик, – говорил Корк, – им я займусь лично. Должны же быть какие-то заведения для мальчишек даже в таких местах, как это. В сущности, для учителей здесь настоящий рай.

Среда – день благотворительности. Пинг-понг и песни по вечерам. В сержантской столовой: «Добавьте чего-нибудь в свой джин или виски, мистер Тернер, чтобы сделать аромат приятнее. Парни в один голос отзываются о вас, сэр, и, уверен, вы не будете возражать, если я повторю их слова, сэр. Тем более под Рождество. Мистер Тернер, говорят они… Всегда зовут мистером именно вас, но далеко не каждого прочего… Мистер Тернер суровый. Мистер Тернер требовательный. Но мистер Тернер всегда справедливый. А теперь я хотел спросить насчет своего отпуска, сэр…» Вечер для изгнанников с родины. А для Лео – повод прорыть ход внутрь посольства еще на пару дюймов. «Вернись ко мне, маленькая девчонка, и вылезай скорее из этих своих джинсов. Вечер исключительно для дела». Он изучил записи в ежедневнике детально и подумал: «Ты не жалел сил, чтобы добыть необходимые секреты. Надо отдать тебе должное. Действительно из кожи вон лез, верно? Шотландские танцы, клуб любителей «Скиттлс», иностранные автолюбители, спортивный комитет. Ты бы везде поспел раньше меня, держу пари. Потому что по-настоящему во что-то верил – это тоже надо признать. Ты неуклонно шел к своей цели. Завладел мячом и прорвался сквозь них всех, хотя ты и обыкновенный вор».

А поскольку выходные не были помечены никак, если не считать заметок по садоводству и напоминаний о двух поездках в Ганновер, оставались только четверги.

Прощеные четверги. Или греховные четверги.

Обведи слово «четверг» прямоугольником, позвони в «Адлер» и узнай, когда они запираются на ночь. Не запираются вообще? Прекрасно! Обведи первый прямоугольник вторым, размерами полдюйма на дюйм, и укрась поле между двумя прямоугольниками изображениями свившихся в кольца змей, а потом заставь их раздвоенные язычки хищно лизать изящные готические изгибы буквы «Ч». И дождись, чтобы пульсацию в мучительно болящей голове поглотил барабанный бой оживших шифровальных машин. И каков результат?

Молчание. Проклятое молчание.

В результате получался четверг, окутанный завесой сексуальной тайны, только усугублявшейся при этом полным половым воздержанием. Четверг был заполнен тщательно выполненными записями, выведенными округлым и тоскливым почерком майора, человека, которому нечем заняться, но зато очень много свободного времени для ничегонеделанья. «Помни о кофемолке для Мэри Краббе», – предупреждал всеми уважаемый майор из родного городка Тернера в Йоркшире будущего исследователя своего жизненного пути. Не забудь стереть в порошок Мэри Краббе, ты, ворюга! «Поговорить с Артуром о дне рождения Миры», – благожелательным шепотом напоминал мистер Крейл, известный всему Йоркширу священник, прославившийся совершенно бессмысленными проповедями. «Обед в Англо-германском обществе для членов Ассоциации друзей вольного города Гамбурга». «Ленч с пожертвованиями для международного женского совета. Костюмированный вечер в клубе “Всех наций” по 1500 марок, вкл. вино», – заявлял организатор церемоний, впихивая крупные, несколько по-ночному неряшливые буквы между линовкой страниц. И сделать зарубку в памяти, чтобы не забыть поставить крест на карьере Дженни Паргитер. А еще помнить об уходе в отставку Медоуза. И о Гонте? И о Брэдфилде? И кто там еще стоит на пути? О Мире Медоуз? Ты опасный вредитель, Хартинг.

– Вы не можете выключить эти свои сволочные штуковины?

– При всем желании никак не могу, – ответил Корк. – Что-то происходит, но не спрашивайте, что именно. «Лично для Брэдфилда, расшифровать собственноручно. Передать Брэдфилду только через дежурного…» Черт побери, должно быть, Брэдфилд нынче именинник. Или это его день рождения.

– Скорее день его похорон, – рыкнул Тернер и вернулся к просмотру ежедневника.

Однако по четвергам у Хартинга все же находилось занятие, нечто вполне реальное, но все же пока не доведенное до конца. Нечто, о чем он помалкивал. Нигде не упоминал. Что-то срочное и требующее конструктивных усилий. Что-то сугубо секретное. Нечто, оправдывавшее его существование в остальные дни, предмет его глубокой веры. По четвергам Лео Хартинг занимался темными делами, но хранил молчание по этому поводу. Даже не пытался делать ложные записи в ежедневнике. Только на страничке самого последнего четверга обнаружилась единственная заметка, и она гласила: «”Матернус”. Час дня. П.». Остальные листы оставались чистыми, невинными и молчаливыми, как маленькие девицы в коридорах первого этажа посольства.

Или такими же виновными.

Настоящая жизнь Хартинга происходила в этот день. Он и жил от четверга до четверга, как другие проживают из года в год. Как же происходили встречи Хартинга с его куратором? Как складывались их отношения после стольких лет сотрудничества? Где они встречались? Где распаковывал он все эти папки и письма, чтобы поспешно просмотреть добытые разведывательные данные? В башенке над покрытой черепицей крышей виллы? На постели вместе с девушкой, словно сотканной из шелка, чьи джинсы висели на спинке кровати? Под мостом, пока по нему грохотали вагоны поезда? Или в запущенном здании другого посольства с покрытыми пылью люстрами, где старый папаша Медоуз держал его маленькую ручку, сидя рядом на позолоченном диване? В приятной обстановке спальни в стиле барокко одного из отелей Годесберга? В уютном бунгало с названием из кованого железа и с витражом в дверном оконце? Он пытался вообразить их себе Хартинга и его хозяина, затаившихся, но уверенных в себе. Шутки шепотом, сдавленный смех. Вот, это действительно стоящая вещь, шепчет продавец порнографии, с удовольствием оставил бы себе, даже жаль расставаться. Вам нравятся неразбавленные напитки? «Что ж, каждому приятно, когда к нему вожделеют», – прошепелявил голос Аллертона. Должно быть, они сиживали за бутылкой, неспешно обсуждая план следующей атаки на цитадель, пока в другом углу комнаты щелкал фотоаппарат, и помощник шуршал, бережно переворачивая страницы документов. «Сделай мне так еще раз, милый, но нежнее, как Тони. Тебе не хватает навыков, дорогой мой. Ты не прочитал инструкции и не знаешь, из каких частей состоит винтовка».