Книга Коллекционер желаний - Надежда и Николай Зорины

– Не говори ерунды! – Михаил нетерпеливо махнул на Рената рукой. – Катенька, как ты? – Он взял ее за руку. Катя слабо улыбнулась.

Да, это действительно он, ее Миша. Его голос, его ладонь, мягкая и теплая. И звуки реальны, реальны ощущения, его прикосновения реальны – обморок кончился, ушел в небытие до следующего раза. Это реальный Миша, ее Миша. Но как же тогда тот, на кровати, с простреленным лбом? Как же тогда…

Катя не отрываясь смотрела на Михаила, боясь отвести взгляд хоть на секунду, боясь моргнуть, словно от этого он тут же мог исчезнуть, снова перестать быть.

Но как же так, как же так? Как может такое быть?

Миша легонько сжал ее руку, поднес к губам и осторожно поцеловал.

– Ну что ты, моя маленькая? Видишь, все хорошо, я здесь, я с тобой.

Нет, не может быть, не может! Так не бывает.

И все же как… там, на кровати, с простреленным лбом и с холодной мертвой рукой? Миша здесь. Кто же там?

– А там… – Катя с трудом разлепила губы, голос не слушался, липкий, противный ком стоял в горле.

– Что, Катенька, что? – Михаил ласково улыбнулся ей и шутливо приставил ладонь к уху. – Я не слышу, что ты сказала.

– А там тогда кто? – голос наконец прорвался сквозь ком. – Там, в спальне?

– Ясно – не я, – Михаил засмеялся. – Я тебе все объясню. Тебе получше?

– Кто там, Миша? Кто? – Снова подступил ком, и что-то случилось с глазами – комната поплыла, Мишино лицо исказилось, словно Катя смотрела на него сквозь стеклянный стакан с водой.

– Я потом тебе все объясню, когда придешь в себя окончательно. А сейчас еще полежи…

– Кто там, Миша, скажи! Сейчас скажи. – Катя резко села на диване, схватила Михаила за руку и впилась в него умоляющим, нетерпеливым взглядом, как будто вся жизнь ее теперь зависела от его ответа.

– Ну что ты так реагируешь? Успокойся. Там – подлец и убийца. Он не только меня хотел убить, но и… Так что… – Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку. Катя слегка отстранилась и снова пристально на него посмотрела.

– Но это-то ты? Действительно ты? Не могу поверить! – Она несмело дотронулась кончиками пальцев до его плеча.

– Я, малыш, я, можешь не сомневаться. Живой и здоровый. – Михаил улыбнулся и погладил Катю по щеке. – Как я соскучился по тебе! Такое ощущение, что мы долго-долго были в разлуке, много лет, а не несколько дней.

Он помолчал, с умилением глядя на Катю, лицо у него сделалось грустным и задумчивым.

– Но почему же ты мне ничего не сказал, не предупредил, что ты… Ты не можешь представить, как я…

– Могу, Катюша. Я вполне представляю, что ты пережила. Но… я боялся, что ты не согласишься. Я объясню тебе, все объясню, и ты увидишь, что по-другому поступить я не мог. Ты поймешь меня, я уверен. И все у нас будет хорошо, очень, очень хорошо. Вот так-то, Катенька, вот так-то… Но не думай, не думай пока ни о чем. Сейчас мы будем праздновать, просто праздновать.

– Праздновать? Что?

– Ну, что ты? Мое возвращение, мое воскрешение из мертвых разве не достаточное основание для празднования?

– А! Конечно, достаточное. Прости, я не совсем еще хорошо соображаю.

– Да и Новый год, как-никак. А для нас он будет новее нового, новый-преновый, самый новый. Все будет теперь совсем по-другому, по-новому.

Михаил повернулся к Ренату, тот сидел у двери на стуле, все с той же бутылкой шампанского, к которой то и дело прикладывался.

– Давай, – сказал Михаил и выразительно щелкнул пальцами.

Ренат поднялся, открыл дверь и вкатил в комнату из коридора столик-тележку, уставленную разнообразными бутылками и закусками. Наверное, он вез тележку сюда, когда с ней приключился обморок. Потому-то и шампанское оказалось у него под рукой.

Ренат подкатил столик к дивану и, подобострастно улыбаясь Михаилу, остановился, словно в ожидании новых приказаний.

– Садись пока, – небрежно кивнул Михаил Ренату и указал на кресло напротив дивана. Тот послушно сел. – Ну, Катенька, – обратился к ней Михаил. – Что будешь пить? Шампанское? Вино? Виски?

– Не знаю. В общем, мне все равно. Можно вина немного. Сухого, красного, если есть.

– Есть, есть, все, что твоей душеньке угодно. И мы тогда для начала вина. – Миша опять выразительно посмотрел на Рената. Тот с ловкостью и услужливостью хорошо обученного официанта открыл бутылку и разлил вино.

– За мое возвращение из мира мертвых в мир живых, – Михаил поднял бокал, слегка привстал, поклонился.

Все выпили. Катя оторвала виноградину от огромной, тяжелой кисти, сунула себе в рот и сморщилась. Ренат протянул ей какой-то сложный многоярусный бутерброд. Она приняла его, но есть не стала. Михаил засмеялся и обнял ее за плечи, потом перегнулся через столик к Ренату и что-то шепнул ему на ухо.

Все происходящее казалось Кате чем-то нереальным, ненастоящим. Живой Миша, этот дом, так похожий на их дачу в Заречном, увеличенный ее вариант, прислуживающий им Ренат. А они, оказывается, знакомы – Миша и Ренат. И не просто знакомы, между ними какая-то особая связь, особые отношения, позволяющие участвовать этому лжедетективу в Мишиной смерти и в его воскрешении. И как Ренат заискивает перед ним! Да он просто у него на побегушках. Такой расторопный, такой исполнительный слуга. Кто бы мог подумать! Да ему эта роль идет куда больше, чем роль детектива.

– Что ты, Катенька, опять загрустила? – Михаил погладил ее по руке. – Понравилось тебе мое вино?

– Да, очень понравилось. Мне кажется, мы уже пили когда-то такое. Или я ошибаюсь?

– Та же партия, верно.

– Я забыла, как оно называется. – Катя прищурилась на бутылку, из которой наливали вино. – Вязь сплошная, ни буквы человеческой. Ты тогда говорил, как называется. Как?

– Ты опять не запомнишь, глупенькая, – Михаил рассмеялся. – Просто пей и наслаждайся.

Снисходительная нежность – обычная его манера по отношению к ней. Как трудно снова привыкнуть к нему, живому. Но как же так, как же так? Маленькая, аккуратная ранка на лбу и холодная рука, и неподвижные, широко раскрытые глаза – и снисходительная нежность, чистый, абсолютно нетронутый лоб, его мягкие теплые руки и живые глаза. Он вернулся.

Катя подняла руку и осторожно провела по его лбу – чистому-чистому, живому. Михаил засмеялся, перехватил ее руку и сжал в своих ладонях – теплых, подвижных, живых.

– Катюшка, любимая моя Катенька, – он прижал ее к себе, – ну не смотри ты на меня так. Еще чуть-чуть посидим, просто, беззаботно, ни о чем не думая, и я все-все тебе расскажу. Потерпи немного. Мы, кстати, еще за Новый год не выпили. Откроем шампанское?

– Нет, шампанского я не хочу.

Шампанское. Все в последние дни предлагают шампанское, настойчиво предлагают, и обижаются, когда она отказывается. Вот и Миша обиделся. И Баженов обиделся. И Вадим…