Книга Жертвоприношение - Грэхем Мастертон

С проворством горностая Бурый Дженкин нырнул за диван и пополз по ковру. Он схватил Пикеринга за полу рубахи своими когтистыми лапами и с шумом разорвал ткань, обнажив округлый белый живот и безволосую грудь священника.

– О Боже, защити меня! – воскликнул викарий.

– Dieu-dieu sauve-moi![45] – передразнил его Бурый Дженкин.

– Оставь его! – выкрикнул я высоким от напряжения голосом.

Но Бурый Дженкин, в непристойном порыве, рывком расстегнул пояс черных брюк викария. Затем, без колебаний, размахнулся и вонзил все пять когтей глубоко в толстую складку внизу его живота. Я увидел, как они погружаются в плоть аж до узких серых кончиков пальцев.

– Нет! – закричал Деннис. – О, Боже, нет!

Он попытался выдернуть из себя лапу Бурого Дженкина, но тот яростно взмахнул ею в воздухе крест-накрест, разрезав Пикерингу щеку и грудь и вскрыв артерию на левом запястье. Кровь брызнула во все стороны – настоящий кровавый ливень – на ковер, диван и даже на окна. Я почувствовал теплые брызги у себя на лице, словно первые капли летней грозы.

– Blut und Tranen![46] – проскрипел Бурый Дженкин. – Je sais que my Redeemer liveth![47]

– Большой палец дьявола! – победоносно воскликнула Кезия Мэйсон. – Грядет много крови!

Бурый Дженкин поднялся на полусогнутых. Упершись одной когтистой лапой Пикерингу в плечо, другой он потянул вверх, вскрывая живот викария пятью параллельными разрезами.

Деннис закричал, мотая головой из стороны в сторону от невыносимой боли. Бурый Дженкин шипел и хихикал:

– Was ist los, Pfarrer? Pourquoi-pourquoi crie-toi?[48]

Взмахнув своей окровавленной лапой, он выдернул содержимое живота Пикеринга на ковер. Оно резко вывалилось скользкой кучей. Горячие желтоватые внутренности. Кроваво-красный желудок продолжал сокращаться и подергиваться. Багровая печень, и целая куча дымящихся студенистых органов, которых я не смог распознать. Хуже всего был сильный запах крови и человеческих кишок. Горло у меня сжалось, и я с трудом подавил мощный рвотный позыв. Девочка у меня на руках внезапно прильнула ко мне.

Пикеринг затих. Он опустил руку и стал ощупывать свой живот, не понимая, что с ним случилось. Поднял свои кишки – тяжелую, влажную груду. Этот тошнотворный момент напомнил мне об африканских знахарях, которые предсказывают будущее по внутренностям человеческих жертв. Пикеринг, должно быть, осознал свое будущее с пугающей ясностью. На самом деле, он был уже мертв. Запрокинув голову назад, издал рев отчаяния и страха. Никогда раньше я не слышал ничего подобного.

– Заткни пасть, священник! – рявкнула на него Кезия Мэйсон.

Бурый Дженкин метнулся вперед и укусил Пикеринга прямо в рот. Рев викария тут же оборвался. На секунду показалось, будто Деннис и Бурый Дженкин слились в жутком, отвратительном поцелуе. Но затем Бурый Дженкин яростно мотнул головой, словно терьер, разрывающий пополам кролика, и оторвал Деннису губы, щеку и половину десен. Я видел его окровавленную челюсть, с торчащими из нее зубами.

Бурый Дженкин собирался снова укусить его, когда Биллингс, наблюдавший за всем у дальней стены, крикнул:

– Довольно! Ради бога, убей уже его и покончим с этим!

Мэйсон оглянулась и воззрилась на него с откровенной неприязнью.

– Вы имеете что-то против капельки крови, мистер Умник?

Пикеринг рухнул на бок. Он лежал на ковре, содрогаясь в конвульсиях, половину его головы закрывал от меня стул.

– Убей его, ради бога! – повторил Биллингс, делая шаг вперед.

Но Бурый Дженкин вытирал свой окровавленный рот грязным носовым платком, игнорируя его просьбу.

В этот момент я решил бежать. Я знал, что Кезия Мэйсон может вспомнить обо мне в любой момент, и, когда это случится, у меня не останется ни малейшего шанса. Я взвалил девочку на плечо, как это делают пожарные, и бросился к двери. Дернул на себя дверную ручку, прежде чем Кезия Мэйсон успела снова заколдовать ее.

– Вернись немедленно! – завизжала она.

Дверь захлопнулась, но на этот раз слишком поздно. Она успела лишь ударить меня по плечу, и на мгновение я потерял равновесие. Я сделал несколько шагов по коридору. Визг Кезии сверлил уши, девочка внезапно заплакала от страха.

– Идет дождь из стекла! Идет дождь из черепков! – закричала Кезия, и со стен посыпались гравюры и рисунки, обрушившись на меня шквальным огнем из острых рам и осколков стекла. Но каким-то образом я сумел добежать до конца коридора, отделавшись лишь парой порезов, и взлетел по лестнице с проворством, которому сам удивился.

Я добрался до площадки и чердачной двери. У меня мелькнула соблазнительная мысль открыть ее и бежать прямо на чердак, но я тут же сообразил, что в этом случае я останусь во времени Бурого Дженкина. Чтобы вернуться в свое время, мне придется воспользоваться лазом, через который мы сюда попали. В коридоре раздался топот когтистых лап – это Бурый Дженкин бросился за мной в погоню. Долетел визг Кезии:

– Поймай его немедленно, Дженкин, чертов болван! Иначе я оторву тебе яйца!

Вбежав в свою спальню, я захлопнул за собой дверь и запер ее на ключ. Это давало мне пару минут, а больше мне и не надо было. Задыхаясь, я опустил девочку на пол. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и дрожала.

– Все хорошо, – сказал я. – Ты будешь в безопасности.

Я подтянул к себе стул и взобрался на него. Затем наклонился, взял девочку за руки и поднял.

– Видишь, если мы сможем добраться до этого лаза… вот так… держись крепко.

Всхлипывая, она попыталась пролезть через люк.

– Давай же, – поторопил я ее. – Тебе нужно только подтянуться.

Тут я услышал оглушительный топот по коридору, затем раздался громкий треск. Это Бурый Дженкин врезался в дверь. Рама содрогнулась, и ключ выпал, печально звякнув об пол.

– Ouvrez! Ouvrez![49] – верещал Бурый Дженкин. – Mach die Tür auf, fucker-fucker![50]

Оцепенев от страха, девочка отпустила края лаза, резко покачнулась и едва не повалила меня со стула.

– Open up bastard merde![51] – бесновался Бурый Дженкин, яростно дергая ручку и пиная дверь. Одна из нижних панелей треснула и раскололась, и он снова ударил по ней ногой.