Книга Констебль с Третьего участка - Сэй Алек

– Всё будет хорошо, – ответила тень. – Теперь всё будет хорошо.

Затем неверный силуэт изогнулся, лжемонах издал какой-то стонущий звук, тень, изрядно увеличившаяся, выпрямилась, а потом рухнула на койку, перегнувшись буквально пополам. Началась возня, Дэнгё-дайси приглушённо издавал невнятные звуки.

«Эва, да это ж его подушкой душат, – понял я. И тут же родилась мысль: – Надо это прекратить».

Я попробовал пошевелиться, и ничего не вышло. Тогда я напряг все силы, всю свою волю вложил в одно-единственное движение, возопил мысленно: «Святая Урсула, не оставь меня при исполнении!» – и паралич отступил. На одно только мгновение, но отступил. Я резко выпрямился, оттолкнувшись ногами от пола, круговым движением руки обрушил по-прежнему зажатую в руке подушку на то место, где должна была находиться голова «тени», и издал приглушённый полурык-полурёв. Тень охнула и осела на пол, а следом, с высоты всего своего немалого роста, на неё рухнул и я – как был, стоймя, попутно перевернув мной же недавно заполненную ночную вазу. Затем меня вырвало, прямо на придавленную мной фигуру, и сознание моё погасло окончательно.

Глава XVII и последняя

В которой всё тайное становится явным, а также рассказывается о том, что было после и чем закончилось

– Констебль… Констебль… – Голос раздавался глухо, как сквозь вату, а затем в нос мне шибанула едкая аммиачная вонь, заставившая меня завертеть головой. – Констебль, вы меня слышите? Жив, господа, опасность миновала.

Я открыл глаза и тут же зажмурился: из окна неподалеку прямо мне на лицо падал яркий солнечный свет. Смутно помнились какие-то голоса, что кто-то меня теребил, куда-то тащил, кажется, мне ещё и желудок промывали, и на всё это накладывался негромкий стук в бубен, однотонное невнятное завывание на непонятном языке да запах дыма и степных трав.

– Где я? – помимо воли вырвался у меня вопрос.

– Всё там же, мистер Вильк, в гошпитале Святой Маргариты, – донёсся до меня знакомый голос. – Только уже в качестве пациента.

Я наконец проморгался и смог оглядеться. Чистое светлое помещение с казённой окраски стенами – сразу видно, что не для жилья оно, не слишком большое, но и не чрезмерно маленькое. В центре непонятный стол-кровать с прикреплённым над ним электросветильником (в настоящее время погашенным), на котором я и лежу, шкафчики, столики, разная посуда явно медицинского назначения и повсюду множество врачебных инструментов самого пренеприятного вида.

Кроме меня, в комнате присутствовали ещё трое. Двое – в обычных врачебных фартуках, таких, в каких доктора пациентов пользуют, а один… Я проморгался и даже потёр глаза, будучи убеждён, что у меня начались галлюцинации. Между двумя медиками стоял доктор Уоткинс. С полосами белого и синего цвета на щеках, в вышитом бисером кожаном плаще-накидке поверх костюма и роуче[42] с рогами на голове. В одной руке доктор держал бубен, а в другой – нечто вроде погремушки из тыквы. Вид у него был измученный.

– Вы в операционном блоке, голубчик, – просветил меня один из «нормальных» врачей. – Вас отравили, пришлось токсины из организма выводить. Как себя сейчас чувствуете, констебль? Слабость, тошнота, головокружение?

– Тошноты, пожалуй, нет, – ответил я, прислушавшись к ощущениям своего организма.

– Ну ещё бы, там особо-то и нечем, – усмехнулся второй «нормальный» доктор, постарше и с бородкой. – Хотя, кабы не коллега Уоткинс, могли бы так просто не отделаться. – Он повернулся к доктору-сыщику и с чувством добавил: – Я, должен признать, в восхищении! Соединить воедино методы фармакологии, шаманизма и ароматерапии – да это же прорыв!

– Ароматы – составная часть шаманизма, – устало ответил мистер Уоткинс.

– И всё равно! Вам непременно надобно дать об этом статью в «Медицинском вестнике» и сделать доклады в соответствующих обществах! Пойдёмте, коллеги, пусть санитары отнесут больного в палату, а мы обсудим, как это вот всё в научном свете преподать.

Врачи удалились, а вместо них появились двое дюжих – как бы и не поздоровее меня – санитаров с носилками.

– Перебирайся, – скомандовал один из них. – Осилишь?

– Да я и своими ногами осилю, – ответил я.

– Ногами отставить, больной! – рыкнул второй и кивком указал на носилки: – Перелазь. Ещё не хватало, чтоб ты на лестнице у нас упал. Сами уроним.

Надо сказать, что насчёт «своими ногами» я изрядно погорячился. Непривычно было себя этаким слабым, словно мышонок, ощущать, неприятно, едва не болезненно даже. Даже когда болел после спасения молодого Крагга из Лиффи, и то так не было. Что ж это такое эскулапы со мной вытворяли, интересно?

Ну да ничего, здоровьем Бог не обделил – поправлюсь скоро, не иначе.

Отнесли меня в тот самый конец гошпиталя, где располагалась и палата Дэнгё-дайси, в отдельную палату. Интересно, кто за такую роскошь платит и не помру ли я тут со скуки до смерти?

Перебрался я на кровать с носилок сам, хотя санитары и предлагали меня на неё перевалить. «Как кучу мусора», по их же меткому выражению. Через пару минут заскочила сестра милосердия, поинтересовалась, не надо ли мне чего, и упорхнула. А я, оставшись в одиночестве, начал потихонечку задрёмывать. Впрочем, сразу заснуть мне было не суждено. Дверь в палату открылась, и на пороге появился инспектор Ланиган. До крайности замотанный инспектор Ланиган, я бы сказал. Но, учитывая, как собрались морщинки в уголках его глаз, и донельзя довольный.

– Жив, герой? – усмехнулся он.

– Так точно, сэр, – откликнулся я.

– Ну и хорошо. Вильк, вот скажите, что вы за человек такой?

– Простите?..

– Не можете без какого-то выверта, констебль. То чудотворной иконой арестуете, то вот как нынче… – Старший инспектор усмехнулся. – Давно у нас таких задержанных не случалось: пришибленных, заблёванных, вся спина в урине, да ещё чтоб и подушка в руках. Даже и не знаю, как отчёт писать. – Он усмехнулся ещё раз, а потом чуть нахмурился. – Не позволил бы себя отравить, так и под ещё одну медаль мог бы дырку вертеть. А так, прости, лечением за казённый кошт и премией обойдёшься, за задержание.

– А я?..

– Задержал. – Мистер Ланиган хохотнул. – И чуть не убил. Всё, отдыхай, не велели врачи тебя беспокоить.

– Да кого задержал-то?

Увы, вопрос оказался обращён к уже закрывшейся двери.

Так вот я и остался в полном неведении, причём на последующие три дня. Лечащим врачом моим назначен был брат Власий – преинтереснейший, доложу я вам, субъект, хоть и чрезмерно религиозный, как по мне, – однако и он отговаривался незнанием. Упомянул только, что вместе со мной были отравлены господа Перец, О’Ширли и Мексон, однако и их спасти удалось благодаря поднятой мной тревоге. Ох, чую я, не поверит сержант Сёкли, что мы с ними из разных бутылок пили…