Книга Опасная командировка - Александр Ковалевский

Этим парадоксом Джессика была весьма заинтригована. Она не поленилась и просмотрела сводки за предыдущие месяцы – разница была заметна невооруженным глазом. Если раньше в каждом районе за сутки обычно регистрировалось в среднем по пять-шесть грабежей на улицах и примерно столько же различных краж, то теперь, если верить сводкам, граждан почему-то совершенно перестали грабить, зато эти же сводки пестрели материалами с загадочной формулировкой: «обнаружила пропажу…» или «обнаружил пропажу…»

Джессика выделила эти пропажи в отдельный столбик: полученный результат ее поразил – выходило, что с прибытием полицейских из Нью-Йорка харьковчан поразила настоящая эпидемия повальной рассеянности. Правда, если верить тем же сводкам, «растеряшки», как только золотые сережки загадочным образом исчезали из их ушей, тут же проявляли поразительную для рассеянных людей бдительность и сразу звонили в милицию, но даже с помощью милиции потерянные вещи не находились. И милиция, и горемычные граждане с завидным постоянством только обнаруживали эту самую «пропажу», и больше ничего…

Понятно, что найти в темноте какое-нибудь колечко крайне затруднительно, а если верить статистике, рассеянность поражала прохожих, причем преимущественно представительниц слабого пола, в основном в вечернее и ночное время суток. Джессика поначалу даже заподозрила, что в городе орудует шайка гипнотизеров, во всяком случае, другого объяснения феномену она не находила.

На пресс-конференции Джессика, как и обещала, задала вопрос начальнику УВД по поводу столь аномального явления, как резкий рост «обнаруженных пропаж», чем явно застала врасплох милицейского генерала, вся грудь которого была в орденах, каких-то значках и медальках. Впрочем, бравый генерал недолго пребывал в растерянности. Не зная, что ответить нахальной журналистке, он переадресовал вопрос своему заместителю по общественной безопасности. Мордатый полковник пустился в пространные рассуждения, болтал ни о чем целых сорок минут, наводя тень на плетень, но в результате ничего так толком и не объяснил. От него Джессика лишь узнала о том, что руководство УВД, оказывается, ночей не спит, все думает, как же еще улучшить и без того замечательную работу личного состава: то новую форму придумает, то эмблемки какие-нибудь, вот день дисциплины недавно ввели, это вообще очень нужное и своевременное мероприятие, ну, чтобы подчиненные не расслаблялись и ни о каких шалостях (типа водочки попить) и не думали.

Все это было, конечно, хорошо, но журналистке так и не удалось выяснить, почему же в Харькове самая высокая в мире раскрываемость и, соответственно, самый низкий уровень преступности. И это при том, что патрульных экипажей на улицах практически не было видно, и вообще, в техническом отношении нашей милиции было ох как далеко до полиции не то что Нью-Йорка, но и бывших стран соцлагеря вроде той же Польши.

Когда закончилась пресс-конференция, начальник УВД, который очень беспокоился о том, чтобы не ударить перед американцами в грязь лицом, последними словами клял про себя ушлую журналистку, задавшую ему столь провокационный вопрос. И как она только разнюхала, удивлялся он, в чем состоял давно, кстати, применяемый в милицейской практике метод снижения уличной преступности. Секрет заключался в том, что при регистрации грабежи скрывались от учета под туманной формулировкой, мол, потерпевшего не ограбили в темной подворотне, а типа он «обнаружил пропажу».

Показать американским копам нашу милицию в выгодном свете было задачей весьма сложной, если не сказать невыполнимой. Кроме всепогодных гаишников, охотящихся с радарами за нарушителями правил дорожного движения, увидеть на улицах города пеший наряд пэпээсников, не говоря уже о патрульных автомобилях, было проблематично.

На роту ППС было по одному ржавому УАЗу. Всего милицейских рот было девять, по числу административных районов. То есть девять милицейских УАЗов на весь Харьков. Показывать эти машины американским полицейским было нельзя, чтобы не позориться перед ними. Постовых, одетых кто во что горазд, поскольку в МВД с обеспечением личного состава форменной одеждой были постоянные проблемы и милиционеры занашивали форму до дыр, заезжим копам тоже лучше было не видеть. Контраст между американским полицейским и нашим пэпээсником был разителен.

Начальник УВД съездил прошлым летом по туристической визе в Японию и был поражен работой тамошней полиции. В Токио полицейские стояли на каждом шагу. В белоснежных перчатках, приветливые, они, казалось, только и ждали, что ты к ним обратишься, и стремились помочь в самых пустячных вещах. К генералу милиции, закурившему на улице, где курение было запрещено, подошел полицейский, вежливо сообщил ему об этом, предупредил, что курение может повлечь штраф, и, протянув портативную пепельницу, предложил затушить сигарету. У генерала милиции от такой обходительности невероятно учтивого стража порядка глаза на лоб полезли. Но это было еще не все. Не зная ни бельмеса ни по-английски, ни тем более по-японски, генерал жестами попытался узнать у токийского полицейского, где разрешено курить. И полицейский показал ему специальное место, пройдя для этого с ним два квартала, после чего поклонился и исчез…

Представить себе, что когда-нибудь в обозримом будущем так же учтиво будут себя вести с правонарушителями наши милиционеры, начальник УВД, сам начинавший службу с постовых, не мог при всем желании. «Зато, – утешал он себя, – по показателям наша доблестная милиция впереди планеты всей». Наивные полицейские подозревали, что с этими впечатляющими показателями что-то не так, но факт оставался фактом: получалось, что генералы МВД не зря свой хлеб с икоркой едят, раз процент раскрытия преступлений в Харькове на порядок выше, чем в любом другом уголке мира. Полицейские, столкнувшись с этим феноменом, вынуждены были признать, что умом нашу страну действительно не понять…

Начальник УВД, готовясь к встрече с американскими коллегами, долго ломал голову, как бы поубедительней объяснить им причину собственных успехов на ниве борьбы с преступностью. И так и эдак выходило, что это исключительно его, генерала, заслуга, но прямо сказать такое вроде как нескромно. Лично генерал был искренне уверен, что без недремлющего начальствующего ока личный состав тут же бросится безобразничать и бездельничать, а значит, завалит все показатели! Ну где это видано, чтобы сержанты милиции сами по себе, без проверяющих и контролирующих офицеров, службу несли? Такое и вообразить себе было невозможно: при пяти начальниках на одного рядового милиционера умудряются спьяну оружие потерять, а ежели контроль отменить, то и представить страшно – перестреляют же, кретины, друг дружку. Вот недавно один милиционер с пьяных глаз застрелил своего напарника в центре боевой подготовки.

Кроме этого чрезвычайного происшествия во вверенном генералу ведомстве творились и другие не менее вопиющие безобразия. Ну не рассказывать же копам, что их коллеги-менты «кое-где у нас порой», работали на два фронта. Нечипоренко давно стал замечать, что стоило ему объявить на оперативном совещании о проведении на рынках города какой-нибудь очередной профилактической операции, как тут же, не успевали начальники подразделений выйти из его кабинета, о запланированных милицией мероприятиях уже знала каждая базарная торговка. В результате в сети проводимой операции попадала только мелкая рыбешка, а хорошо организованная рыночная мафия на период милицейских рейдов просто закрывала свои торговые точки.