Книга Terra Nova. Вперед, в пампасы! - Виталий Федоров

– Да я видел. Кого там поймали, панцирную рыбу? Такой в воде попадёшься – всё, покойник.

– Ну, да. А есть и такая живность, которая этими панцирниками питается. Они вкусные, кстати, зря ты тогда не ел, ха-ха.

– Млять, надо было тебя пристрелить, всё-таки…

– Ага, ты в тазик-то не всегда попадал, ха-ха-ха….

Блин, чего вот ему так весело? ИМХО, ничего смешного в блюющем всю неделю почти без перерыва человеке нет. Хотя, может, это у него такой защитный механизм психика быстренько выработала – он же со мной в одной каюте обитал, а зрелище то ещё было, наверно.

– Да хрен с ней, водой, ты на город смотри. Красиво же?

– Ага…

Зрелище, и правда, куда привлекательнее красно-бурой воды и такого же цвета дна, которое отлив обнажил вместе с корнями мангровых деревьев. Теперь понятно, почему город назвали Кейптауном. Не только из-за ассоциаций с Африкой и полуостровом, но и из-за рельефа. Здесь есть своя Столовая гора (даже называется так же, Тейбл-Маунтин, меня Ян уже просветил). Правда, в отличие от оригинала, она не возвышается над городом, она и есть город. Ну, точнее, центр города расположен на её абсолютно плоской вершине, пригороды (насколько уж можно говорить о пригородах в пятнадцатитысячном городке) раскинулись на склонах соседних гор, а внизу, на полукилометровой полоске между морем и горами только джунгли. Ну, и порт, конечно – его наверх затащить было бы проблематично. Ярко-зелёные горы, ярко-белые домики и проглядывающие местами ярко-красные скалы радуют глаз, тут не поспоришь. Главное, на воду не смотреть.

– До края плато сколько по вертикали, метров четыреста?

– Почти. 350–370, в разных местах. Там хорошо, наверху, намного лучше, чем здесь. Ветерок обдувает, и влажность пониже.

Это радует. Потому как здесь, внизу, температура не меньше 35° C, 100% влажность и ни малейшего ветерка. Нет, в том же Порт-Харкорте такое тоже бывало, но там это длилось месяца три в году максимум, и считалось плохой погодой, а здесь, как меня уже порадовали, это ещё прохладно – через пару месяцев столбик термометра перевалит за 40° C, и влажность при этом не уменьшится.

Минут пятнадцать назад мы разминулись с весьма потрёпанного вида посудиной раза в полтора меньше нашей, палуба которой была плотно забита будущими обитателями Африканского Халифата Нигер и Судан. Как сказал Ян, за этими ребятами в Кейптауне нужен глаз да глаз – увидев цивилизацию и белых людей, многие из них вовсе не рвутся к братьям по вере и цвету кожи, а пытаются, по староземной привычке, объявить себя «беженцами» и сесть на велфер. Впрочем, для объяснения им местных реалий хватает нескольких минут общения с вооружёнными деревянными дубинками черношкурыми бойцами SFA.12 Набираемые по трёхлетним контрактам в Дагомее именно для удержания в узде «транзитного контингента» здоровяки отличаются абсолютным отсутствием жалости и расовой солидарности. Ну, понятное дело – помахал тут дубинкой три года, и возвращаешься в родную деревню состоятельным уважаемым человеком, можно сразу к дочке вождя свататься.

Капитан Лонгхорн аккуратно притёр «Stellenbosch» к единственному, зато метров на семьсот, не меньше, уходящему от берега бревенчатому пирсу, после чего вышел на палубу, попрощаться с изрядно осточертевшими ему пассажирами и принять заслуженные похвалы с благодарностями вперемешку. Благодарность от меня выглядела как бутылка дорогой водки. Хорошо быть русским – не надо заморачиваться такими вопросами, все ждут от тебя именно водку (пусть даже она польская картофельная, сделанная в здешнем ЕС), более того, придут в недоумение, подари ты что-то другое. Так что я пять бутылок с собой взял, на всякий случай. Игорный бизнес – штука тонкая, он требует установления связей, а уж что может быть лучше для этих целей, чем подаренный [дорогой] алкоголь? Правильно, ничего не может, тут уж поверьте на слово.

Народ, отдавший шкиперу дань благодарности, уже начал спускаться по трапу вниз, где на толстых брёвнах причала выстроились несколько …ээ… «гусениц», или как их ещё назвать? Больше всего это походит на тележки для багажа в аэропортах. Знаете, которые составляют в цепочки, и потом их такая штуковина типа маленького трактора тащит. Ну, поняли, о чём речь, да? Вот и здесь примерно то же самое, только сделано погрубее, и колёса вдвое больше. «Маленькие тракторы» тоже присутствуют, а управляют ими негры в довольно чистых светло-жёлтых комбинезонах. Чёрствый душой Ян прервал мою созерцательную сессию, сказав, что на кафров и грязную воду я насмотреться успею, а пока надо спускаться и занимать места в тележках. Что мы и сделали, собственно. Хорошо, что ручного багажа у меня с собой не очень много, а то на некоторых собратьев по морскому путешествию смотришь, и диву даёшься – как они со всем этим барахлом по трапу спускаются. Впрочем, к услугам наиболее загруженных наготове те самые «кафры», с лёгкостью переносящие на причал любой, самый большой тюк. Ну, здесь удивительного мало – помню, когда в Порт-Харкорте получил контейнер с игровыми автоматами, местные грузчики вообще их от фуры в зал на головах заносили – один грузчик, один аппарат. А они хорошо так за полцентнера весят, если кто не в курсе.

Первая «гусеница» уже укатила к видневшимся вдалеке портовым сооружениям, мы с Яном заняли одну из тележек на второй, которая тоже быстро заполнилась людьми и багажом. Сидевший за рулём негр убедился, что свободных мест нет, после чего на неожиданно хорошем английском сообщил «Уважаемые господа, мы отправляемся, застегните страховочные цепочки и будьте осторожны, пожалуйста». Цепочки перекрывают выемку в бортах тележки, через которую и надо лезть внутрь, но мы её застегнули ещё до объявления. Не столько ради безопасности, сколько чтоб больше никто к нам в тележку не полез. Наконец, трогаемся.

Акватория, прикрытая левой палочкой «Т», усеяна буквально сотнями моторок, лодок и яхточек. Видимо, популярно здесь это дело. Есть и с десяток нормальных таких яхт, заслуживающих отсутствия суффикса «чк».

– Слушай, а чего пирс такой длинный?

– Дно очень пологое, а дноуглубительной техники у нас нет. Да и хрен здесь что углубишь – вон, видишь, скалы торчат.

Из-под красновато-бурой воды и правда тут и там выглядывают почти однотонные с ней скалы. Тот самый, характерный для Африки ноздреватый и очень прочный камень, при ударе о который кожу стёсывает почище любой тёрки. Был опыт как-то, ага. Повторять не хочется.

Пирс упирается в довольно обширную бетонную площадку (хотя, пожалуй, скорее вырастает из неё, это же начало, а не конец), где наша «гусеница» и останавливается. Слева от площадки средних размеров ангар, из-за которого выглядывают макушки двух нефтяных резервуаров, справа – маленькое дощатый домик, выкрашенный в белый цвет и поднятый над землёй где-то на метр на толстых деревянных сваях. Сбоку к домику пристроен большой навес, под которым за длинным деревянным столом сидят трое белых (две женщины и мужик) в лёгкой светло-зелёной форме и сканируют ID у пассажиров первой «гусеницы». У выезда с площадки в город стоит неизвестной мне модели открытый военный джип пулемётом на турели, но за пулемётом никого нет, двое мужиков в камуфляже, брониках и разгрузках стоят рядом, облокотившись на машину и с любопытством глазея на приезжих. Вооружены «калашами», между прочим, хоть я отсюда и не пойму, какими именно. В общем-то, оно и логично – для таких влажно-грязных условий ничего лучше «калаша» человечеством не придумано.