Книга Женщина-зима - Алина Знаменская

— Орел, — согласилась Полина.

Предстояло все это как-то прибрать, чтобы успокоить беременную. Дарья как обхватила Ольгу своими огромными ручищами, так и не выпускала. Гладила по широкой спине и уговаривала, как ребенка. По ее словам выходило так, что Ольга с Генкой — почти Ромео с Джульеттой. Что любят они друг друга безумно, поэтому ругаются, что это всегда так. А уж у Дарьи в шкафах для ребенка Генкиного давно все припасено — и фланели, и ситца. И нашьет она ему разных чепчиков и уголков с выкрутасами, соседки обзавидуются. Полина собирала Ольгины вещи и слушала Дарьины выдумки, как песню. Вели они новоиспеченную сноху впотьмах, огородами. За ними плелась обиженная, недоеная Жданка. Полина несла чемодан. Дома Дарья приказала Ольге располагаться, а сама отправилась доить корову. Полина тоже сразу убежала — было совсем темно.

В доме пахло перегаром. Генка спал на высокой кровати, по-детски свернувшись, зажав обе ладони коленками. В открытое окно доносились отголоски лягушачьего концерта. Ольга сняла платье, подвинула сонного Генку. Тот стукнулся коленками о стену, но не проснулся. Ольга вытащила из-под него одеяло и улеглась рядом. Прохладная весенняя ночь за окном щедро пела на все голоса.

* * *

Ирма поливала из шланга только что высаженные помидоры. Рассада переросла, и вид у нее был несколько хилый. Дня три-четыре придется отливать, прежде чем растения переболеют, станут набирать силу. Ирма делала привычное дело, которое не мешало мыслям витать далеко отсюда. Только играющая в траве дочка нет-нет да и возвращала ее к действительности.

— Где Катя? — спрашивала Ирма, и девочка с готовностью пряталась в траву. — Нету Кати…

Звонкий смех дочери, ее озорная мордашка над травой. Игра не надоедала дочке и не мешала Ирме. Обе выглядели абсолютно счастливыми, пока на огороде не появился Игорь. Деверь прошагал мимо Ирмы, задев ее плечом. Взял из сарая лопату и отправился в конец огорода, туда, где остался невскопанный участок. Его присутствие немедленно наложило легкую тень на настроение Ирмы. Ей стало неуютно под наблюдением деверя. Она физически ощущала взгляды, то и дело бросаемые в ее сторону. Игорь готовил грядки под огурцы: постоянно устраивал перекуры, висел на лопате, пялясь на Ирму.

— Что-то я смотрю, ты повеселела в последнее время, — наконец подал он голос.

Ирма коротко взглянула на него, ничего не ответила, продолжая заниматься своим делом. Она не то чтобы совсем перестала замечать уколы родственников Павла, а словно притерпелась к ним. Внешний план ее жизни вроде бы не поменялся. Те же домашние дела, те же разговоры, та же атмосфера царили в доме Гуськовых. Только Ирма словно оказалась вне всего этого. Что-то невидимое толстым слоем окружало ее, обволакивало, не давая пробиться до нее, уязвить или расстроить. Она изменилась. И первым из всего «термитника» эту перемену заметил Игорь. Он, подобно скорпиону, ходил кругами, чтобы напасть внезапно и нанести свой смертельный укус.

— Думаешь, не заметно, как глазки-то заблестели? — негромко сказал Игорь, ковыряя лопатой в земле. — Ты хвостом-то поменьше крути. Павел узнает…

— А ты обо мне не печалься, — посоветовала Ирма, ничуть не меняясь в лице. Она говорила с уверенностью человека, который что-то решил для себя. И равнодушие ко всему, что не касалось этого решения, было до того явным, что не могло не задеть Игоря. Ему необходимо было уязвить Ирму.

— Видел вчера, как ты нарядилась и пофырила в магазин. Для кого наряжаешься?

— Не твое дело! — огрызнулась Ирма, продолжая поливать тщедушные кусты. — И тебе не мешало бы нарядиться. Глядишь, Марина и сменит гнев на милость…

Ирма сумела найти самую больную на сегодняшний день мозоль Игоря — от ворот поворот, устроенный ему танцоркой Мариной. Накануне он явился к той и, по своему обыкновению, без предисловий, выложил перед девушкой приз: толстую золотую цепь. Обычно именно так покупал Игорь для себя любовь девушек. Реакция Марины привела его в тупик. Мало того что она послала ухажера куда подальше, так еще и подняла его на смех — рассказала о случившемся клубным работникам и болтливой Плешивке. Игорь вернулся из клуба красный, как синьор Помидор, и злой, как цепной пес Гуськовых, Деготь. Намеки Ирмы пришлись прямо в яблочко. У Игоря закипело. Он искал, на ком сорвать зло. Больше всего его бесила новая реакция Ирмы. Она не пугалась, не краснела, как раньше, не защищалась с отчаянием обреченного. А сразу, с равнодушием ежа, выставила заготовленные колючки. Игорь оставил лопату, подошел ближе к женщине и уселся возле емкости с водой.

— Узнать с кем — это дело техники, — не сводя прищуренных глаз со стройной фигуры золовки, продолжал он.

— И что дальше? — поинтересовалась Ирма.

— Дальше-то? А дальше — хахалю твоему Павел ноги выдернет и еще кой-чего, а тебе… тебе — Гитлер капут.

— А тебе?

— Что — мне? — не понял Игорь.

— Тебе-то что с этого? Ты ведь, Игорь, оттого к брату в постель заглядываешь, что свою личную жизнь никак не организуешь. Ты бы лучше собой занялся, чем в нашу с Павлом жизнь лезть.

— Могу и не лезть, — согласился Игорь. — Если мы с тобой промеж собой, типа, договоримся…

Он дотянулся и ухватил ее за подол сарафана. Несильно потянул к себе. Ирма шлепнула его по руке, но тот держал крепко. Подол натянулся, с плеча сползла лямка. Тогда Ирма сжала конец шланга так, что он стал узким, и направила струю прямо на Игоря.

— Не договоримся, — сказала она.

От неожиданности тот заморгал, стал ловить ртом воздух, но в рот попала вода и приходилось отфыркиваться и плеваться.

— Отвали, Игорь! — бросила Ирма, направив струю деверю под ноги. Но тот, хлебнув водички, не остыл, а только еще больше рассвирепел. Он ухватился за ее талию и, не обращая внимания на ледяную воду, бьющую из шланга, стал торопливо лапать ее везде, где могли достать загребущие руки.

— Я закричу! — предупредила Ирма, но ее опередила дочка. Увидев непонятное, что происходило с ее матерью, малышка скривила личико и зашлась плачем.

— Отойди от нее, — донеслось откуда-то сверху.

Секунды замешательства Игоря хватило, чтобы Ирма сумела вывернуться и оказаться на дорожке. Она взглянула вверх. Там, у распахнутого окна, стоял Павел. Стоял и курил. Игорь секунды две представлял собой мокрую статую. Затем все-таки осмелился пошевелиться и встретиться глазами с братом. Ирма, подхватив ребенка, скрылась в доме.

— Паш, я пошутил, Паш…

— Ага. Я видел.

Голос у Павла был нехороший. Игорь сразу расслышал эти слишком знакомые нотки, которые появлялись у Павла всякий раз, когда им приходилось участвовать в разборках. Внутри у Игоря похолодело. Он проследил, как окурок Павла обрисовал дугу и погас в траве. Игорь, мокрый как тюлень, беспорядочно заметался по участку. Павел неторопливо спускался вниз. Когда Павел появился в дверях, Игорь, хотя и находился довольно далеко, инстинктивно отступил к сараю.