Книга Зверь, шкатулка и немного колдовства - Елизавета Шумская

«Разве я смог бы бросить наш замок и его защитников, даже если ситуация была бы совсем безнадежная? Смог ли уйти тайными ходами, зная, что мое бегство спасет мою жизнь, а их лишь ослабит? Немыслимо. Вместе с ними я стоял бы на стене, до последнего надеясь на чудо и придумывая, что еще можно сделать. Смог бы я бросить ребят, если бы казалось, что слишком опасно?» Конечно, тут примешивались дружеские и родственные чувства, но гоблин побери, если бы это был бы другой замок, который Златко должен был бы защищать, или иная компания, которая доверилась ему, тогда что? Бросил бы он их? Ответ был однозначный. Когда-нибудь он тоже принесет присягу, и появится долг, как у Александра. И что тогда? Тоже будет в каждой битве рассуждать, сбежать или не сбежать? Нет, нет и нет. Благородство? И оно, но более — порядочность.

— Алекс!!! — в отчаянии взвыл Николас, борясь с собой. Слова друга задели его, но он жадно, до дрожи в теле жаждал спасти этого невозможного человека, защитить… хоть как-то, — Но ситуация такова, что ты почти ничего не в силах сделать. Подумай о Насте. Ты представляешь, что она сейчас чувствует? Ты думаешь, она не знает, что тут происходит? Уверен, она в курсе всех событий. Да и просто — сердце не обманешь. Ты можешь представить, что сейчас с ней творится? Неужели она недостаточно страдала? А подумай о том, что с ней будет, если тебя убьют? Это же твоя девочка, твоя возлюбленная, та, которую ты обещал назвать своей женой, та, которая отдала тебе свое сердце. Эта проклятая война убьет вас обоих. Только тебя быстро, а она будет умирать долгие годы, каждый день, каждую минуту этих бесконечных лет! Если ты не думаешь о матери, то подумай об Анастасии. Она самое любимое, бесценное для тебя существо, и ты сделаешь это с ней?

Николас продолжал что-то говорить, но ни Синекрылый, ни Александр его уже не слышали. Потому что их общее сейчас тело просто разрывала изнутри боль. Отлично об этом зная, Николас затронул самое дорогое. При мысли, что он, Ренж, больше никогда не увидит свою любимую, становилось почти невозможно дышать от боли. Он держался только надеждой вновь оказаться рядом с ней, с его девочкой. А если и правда? Если и в самом деле он больше никогда… никогда не увидит ее лица, не услышит ее голоса, не коснется ее тела? Ведь;» то… более чем реально. Все его мечты, все его желания, все его устремления были связаны только с ней, с их со-иместной жизнью, с их будущим. Без нее для него ничто уже не имело значения. А для нее? В этот момент Александру безумно захотелось, чтобы она думала иначе, смогла бы все пережить, пусть это будет ударом по нему, а она, может быть… Но нет, он точно знал, в этом они слишком похожи. Без него Анастасия никогда уже не будет счастлива? Горький смешок. О нет, без него она уже никогда не будет живой. Александр знал, как это происходит — тело живо, а душа умерла. Или превратилась в нечто такое, что… Нет, иной раз смерть — действительно избавление. Матери, лишившиеся единственного ребенка, жены, слишком любившие своих мужей, люди, потерявшие что-то слишком дорогое для себя и не сумевшие найти новый смысл в жизни, — он видел такое не раз, оно заставляло его отзывчивое сердце сжиматься от сострадания. Неужели теперь он обречет на это свою девочку? Говорят, жизнь важнее всего, и если ты жив, остальное можно как-то исправить. У него еще есть шанс…

И Златко почувствовал, как мужчину раздирают два противоречивых чувства. Его любовь к Анастасии была столь велика, что сотрясала саму суть его личности. В какой-то момент показались неважными все эти понятия — долг, честь, клятва, даже люди вокруг, ведь где-то там была она…

«А что бы выбрал я, — заметались мысли юноши, — если бы так любил?…»

Чувства Александра врывались в сознание Сине-крылого, мешая думать. Он ощущал его отчаянное желание быть рядом с любимой, горечь оттого, что буквально на глазах разбиваются все его мечты о тихом счастье. Разве он многого хотел? Ни славы, ни богатства, ни чего-то подобного — просто быть с этой женщиной. Если бы не проклятая война… Какое право имеют все они лишать его этого? Почему он обязан жертвовать своим счастьем, своей и ее жизнью? А если правда — бросить все, по-тихому уйти из лагеря, кто его скоро хватится? Пусть даже хватится, но до Стонхэрма это дойдет не сразу. Можно домчаться до города, уговорить Анастасию бежать с ним… Она согласится, она его любит. Неужто он не сможет заработать им на жизнь? В конце концов, мозги и руки есть. Пусть не будет положения, того достатка, к которому они оба привыкли, друзей детства и родственников, зато они оба будут живы, в рассудке и главное — рядом. Разве так уж мало, чтобы пересмотреть свои взгляды? Кому нужна эта война? Не собственные же границы защищают! Так, может быть?…

«И правда… почему он должен?…» — Синекрылый не успел додумать эту мысль, как буквально каждой частицей своего сознания почувствовал ехидно-довольный смешок одного небезызвестного шамана… Шаман Эз-гио — проклятие рода Бэрринов. Когда-то первый из них — Родрик Бэррин, один из ближайших соратников Короля Всех Людей, по приказу своего владыки отправился на переговоры с шаманом, стоявшим во главе племени лефов, удерживавшего горные долины, так необходимые людям, которые были под рукой благороднейшего из человеческих правителей. Силы людей были велики, и Эзгио пришлось пойти на сделку с ними. Подозрительный, гордый, мстительный шаман тогда поверил предку Златко. И это было его ошибкой. Родрик Бэррин, действуя согласно указаниям своего господина, предал шамана и лефов, совершив одно из самых страшных преступлений, он нарушил те благородные принципы, что провозглашали люди, сражаясь в ожесточенной борьбе за свое выживание. И хотя выбора у первого Бэррина тогда, по сути, не было, он не смог простить ни себя, ни своего Короля. Как не смог — и не пожелал — их простить Эзгио, прокляв весь род предателя. Причем сделал это через награду, которую получил Родрик от господина всех людей, — синие крылья. Они давали огромную силу и вместе с тем несли погибель каждому Бэррину, обладавшему ими, стоило ему лишь на полшага ступить за невидимую, но тем не менее существующую границу порядочности. И это унесло немало жизней мужчин рода. Когда-то Златко смог придумать, как избавить от проклятия свою семью, но не себя. Увы, сам он так и остался под этой угрозой.

И вот сейчас Синекрылый чувствовал, что очень близко подошел к опасной черте. Как Эзгио тогда сказал? «Они все закончили одинаково. У каждого из них было и воспитание, и идеалы — хорошие, добрые, честные. О да, у каждого. Только человек растет, взрослеет, знакомится с людьми, учится, болеет, влюбляется и… задумывается. А так ли все, чему его учили в детстве? Так ли нужны эти честь и благородство? Ответы могут быть разными, но однажды появляется какая-то мечта или желание. Да, желание, будет точнее. И вот тогда все эти эфемерные принципы начинают казаться глупыми детскими сказками, такими далекими от реальности, что просто смешно. И человек всего лишь протягивает руку… Один маленький шажок. Одна подлость, одна ложь, один удар в спину или… чужая расстроенная судьба. Иногда мелочь, иногда трагедия. Но не суть. Просто вот в такой момент вы предаете себя, опускаете планку, навсегда теряете чистоту, а ведь когда-то ваш Король именно за обещание, что такого не повторится, и выторговал у судьбы право на существование всего человечества. Ведь так? Именно честь и добро когда-то сплотили людей, вырвали из полуживотного состояния и дали новый шанс. А коли вы вновь нарушаете этот негласный договор с судьбой, то и она забирает свой дар — вашу жизнь. В том числе и словами моего проклятия».