Книга Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе! - Олег Таругин

Не такой, как вчера на станции, хуже, пожалуй. Масштаб не тот, поскольку территория куда меньше. Приходится постоянно менять направление, лавировать между пепелищами и руинами, порой проходя напрямик сквозь постройки, экономя драгоценные мгновения, укрываться от противника и выискивать, где укрылся он, следить, чтоб не слишком оторваться от товарищей и прикрытия, а маневрируя – не подставить борт…

И все же исход боя неуклонно склонялся в нашу сторону: слишком неравными оказались силы, слишком велик был перевес в танках, слишком много решимости было в каждом советском бойце, неважно, сидел ли он внутри бронированной коробки или бежал следом с винтовкой в руках, иссупленно крича «ура». Вот замолчало, проскрежетав под широченными гусеницами «КВ» последнее ПТО, и тяжелые танки, завершив разгром батареи, двинулись дальше. Вот дрогнули и побежали, не выдержав атаки сразу нескольких краснозвездных боевых машин, гитлеровские пехотинцы, от страха перед лязгающими гусеницами громадинами позабыв о том, что на открытом месте от танка не скроешься. Впрочем, те, кто остался в окопах, пережили камрадов ненадолго, ровно до того момента, когда в траншеи посыпались, предварительно закидав их гранатами, красноармейцы, орудующие штыками, прикладами и пехотными лопатками. До взятия поселка под полный контроль оставались считаные минуты. Особенно сейчас, когда обе потрепанные боем фланговые группы встретились на дальней окраине, замкнув крохотное, локальное, так сказать, но все-таки кольцо…

– Влево! – рявкнул Кобрин. Едва ли не опережая приказ, мехвод довернул, не сбрасывая газ, и «тридцатьчетверка» ударила в угол наполовину разрушенной бомбой хаты. Сруб разошелся, по броне глухо загрохотали бревна, панораму запорошило трухой и каким-то мусором. Вовремя – вражеская болванка прошла буквально в полуметре от башни, как раз там, где мгновение назад находился танк. Даже если б и попали, вряд ли с пробитием, короткоствольной «KwK 37» их лобовая броня не по зубам, проверено, но иди знай, уж больно расстояние стремное, и полусотни метров не будет… Да и после прошлого попадания еще в башке звенит, особенно у механика с радиотелефонистом.

– Короткая!

Подвывая электроприводом, башня подвернула вправо, и не успевший тронуться с места «Pz-IV» будто бы прыгнул в прицел. Автоматически отсчитывая секунды, Сергей подвел марку под скулу угловатой башни и выстрелил.

Ба-бах!

Комбриг даже не заметил светлячок трассера – или тот не успел разгореться? – как бронебойный ударил в броню. Короткий высверк, оставивший после себя аккуратное отверстие с пышущими жаром краями. Есть контакт! Без детонации, но это уже ничего не меняет – после такого попадания шансов у экипажа практически не остается. Медленно, будто нехотя, распахивается створка бокового башенного люка, и наружу из последних сил выбирается немецкий танкист, тяжело сползая на надгусеничную полку. «Тридцатьчетверка» трогается, и Кобрин не сразу понимает, что ему показалось странным. Спустя мгновение доходит: начиная от середины бедер у панцермана нет ног…

– Витя, чуть левее, вперед на двадцать и снова короткая.

Несколько раз грузно перевалившись на разбросанных тараном бревнах, танк набирает скорость. Хрустит под гусеницами чудом уцелевший плетень, бронированный лоб подрезает лишившуюся кроны старую яблоню (отчего именно яблоню, а не грушу или, к примеру, сливу, Сергей понятия не имеет, но подстегнутое боем сознание отчего-то нисколько в этом не сомневается), машина слегка подворачивает. Кобрин приникает к налобнику, пытаясь заранее поймать в прицел замеченный силуэт чешской «Праги». Отсюда стрелять нельзя, мешают руины какого-то не то сарая, не то коровника. Везет ему на этих чехов! Уж который по счету… блин, сглазил! Уходит, зараза!

– Короткую отставить, полный газ!

Ага, вот так совсем хорошо, получай, фашист, гранату… в корму. На самом деле бронебойный, разумеется, но из народной присказки слов не выкинешь.

– Короткая!

Вверх-вниз, вперед-назад – давно надоевшие качели для злых взрослых дяденек в промасленных комбезах и ребристых шлемофонах.

Ба-бах!

Бум-м-м… – «Ого, с чего б ему взрываться-то, я ж в движок попал?! Ах, вон оно что: из-за охваченного огнем угловатого корпуса, лишившегося сорванной детонацией башни, выныривает «коротконосая» «тридцатьчетверка» с незнакомым тактическим знаком на башне. Молодчина Саблин, достал-таки вражину! И вчера двоих подбил. Ничего, еще наберется опыта, салага, заматереет… ежели, конечно, сегодняшний бой переживет».

– Вперед. Витя, видишь сарай без крыши? Давай за него и тормози, осмотреться нужно.

Танк послушно движется в указанном направлении. Кобрин ворочает бронеколпаком, чтобы не пропустить опасность. Видимость – так себе, оптику прилично запорошило пылью, но не вылезать же с тряпочкой в руке? Угу, очень смешно, трижды хи-хи… Десять метров, пять… машина неожиданно вздрагивает, резко проседая кормой и круто задирая лоб. Что за?! Кобрина швыряет спиной назад, и он едва успевает ухватиться за казенник. Башнеру, судя по болезненному вскрику, достается куда сильнее, и Анисимов, не удержавшись на ногах, падает на «чемоданы» боеукладки. Мехвод матерится, налегая на фрикционы, свирепо рычит двигатель. Рывок. Еще один. Корма проваливается еще ниже, зато начинает опускаться нос. Слышимый даже сквозь рев мотора и толстую броню непонятный хруст. Небо в панораме сменяется землей, огрызками деревьев, затем все затягивает пылью. Плавный толчок – и боевая машина уже стоит практически ровно, с небольшим креном на левый борт и, как сказали бы моряки, «отрицательным дифферентом градусов в двадцать». Ну, в смысле, когда задница ниже, чем лоб. Дизель внезапно захлебывается – и наступает тишина. Снаружи по-прежнему грохочут выстрелы и взрывы, тарахтят пулеметные очереди, хлопают винтовки, гудят танковые моторы, но внутри кажется, что тишина поистине оглушающая. Загорается желтоватая лампа, забранная защитной решеткой.

– Все, командир, вот теперь мы точно приехали, – раздается голос механика-водителя. – Всерьез и надолго.

– Куда? – непонимающе переспрашивает Сергей, искренне недоумевая, отчего в панораме столь странная картинка, будто танк закопали по самую крышу. Что?! Закопали?!

– Провалились мы, командир, – тяжело вздыхает Цыганков. – Кто ж знал, что у местных тут то ли погреб, то ли хранилище какое. Еще и такой здоровый. Вот мы свод весом и продавили да и ухнули почти на два метра под землю-матушку. И чего теперь делать, ума не приложу. Самим точно не выбраться, даже на буксире. Понакопали тут, нормальному советскому танку ни пройти, ни проехать… не, ну что за люди, а? Дярёвня… – И механик-водитель начинает тихонько хихикать, сбрасывая нервное напряжение.

Несколько секунд комдив осмысливал услышанное, затем длинно выматерился, осознав, что именно произошло. Не сдержавшись, несколько раз раздраженно стукнул по броне кулаком, оставляя на белой краске темные следы. Да уж, рассказать кому – не поверят. И что самое идиотское, даже с перебитой гусеницей – да хоть с обоими сразу! – танк не стал бы более беззащитным, чем сейчас. Ни с места тронуться, ни башню повернуть, ни выстрелить. Достаточно канистры с бензином, чтобы превратить «тридцатьчетверку» в братскую могилу…