Книга О нем и о бабочках - Дмитрий Липскеров

– У Бога? – спросила Даша.

– Кто такой Бог?

– Это Тот, Кто нас создал.

– Значит, у него. И зачем тогда ходить к могиле, если отец оставил свой сломанный скафандр, уйдя к… Богу, а мы этот ненужный скафандр закопали? Сто́ящую вещь отец бы здесь, в яме, не оставил…

Даша никогда не слышала столь непонятных речей от своего сына, а потому смотрела сейчас на него словно на перерожденного. Вероятно, она упустила момент возрастания ума Иосифа, будучи поглощенной больным приемным сыном, физическими отношениями с ним и его будущим.

– Сыночек, – поведала она, – я не была рождена умной, оттого знания ко мне пришли, но я их не впустила, не понимала, для чего они. А потому то, что ты говоришь, мне непонятно.

– Ты моя мать! – по-взрослому признал Иосиф. – Нет ничего главнее матери и отца в жизни. Отец ушел, только ты у меня осталась. И мне не важно, сколько ума тебе отпущено… – Мальчик приблизился к матери, обнял ее за талию и прильнул к груди, самому безопасному месту для каждого человека. Она обняла его за голову и целовала долго и страстно, как будто целовала сразу двух Иосифов, или трех, считая отца-поэта.

– И у меня разума нет, – заплакала Даша. – И у твоего отца не было. Все в тебе встретилось и перемешалось. В твоей голове наш разум…

Они жили-поживали, не чувствуя времени. Даша постепенно перестала так глубоко горевать, отпустила птицу смерти за пределы Вселенной, радуясь, что подросший сын замечательно успевает в школе, выигрывает все олимпиады, на которые его посылают, и имеет уже несколько грамот с подтверждением, что он призер разных шахматных соревнований среди взрослых. Как-то к ним в школу приехал экс-чемпион мира Валерий Эстин и провел сеанс одновременной игры. В последнее время он делал это нечасто – и силы были не те, да и интерес был давно удовлетворен… Принимали участие как школьники, так и учителя. Все проиграли, в том числе и Иосиф Бродский. Но юноша в середине партии сделал такой необычный ход, что Эстин сидел над доской в течение следующих трех ночей, пока не понял, что сей ход был революционной новацией, трансформирующей все идеи сицилианской защиты. Уже позже эта фантастическая стратегия открытия была продана действующему чемпиону мира, который использовал новинку в матче с претендентом, благодаря чему остался с шахматной короной. Эстин послал в школу в Беляево своего товарища, Митю Шварца, математического теоретика и доктора наук в придачу. Задание у сорокалетнего ученого было простым – выяснить уровень IQ юноши.

Завуч, конечно, не могла отказать людям, столь влиятельным в своей стране и даже во всем мире. Для общения с математиком был выделен целый класс, в котором учились первоклашки, сегодня ради тестирования отпущенные по домам. В школе объявили день повышенной тишины.

Иосиф зашел в класс, когда там уже обживался математик Шварц, доедающий пирожное эклер, крошки от которого разлетались по всему помещению. У ученого была копна рыжих волос, лицо в веснушках, а глаза прятались за толстыми стеклами очков.

– Митя, – представился доктор наук и протянул подростку руку.

– Иосиф.

Познакомившись, они уселись за последнюю парту. Эти двое были чем-то похожи друг на друга, хотя Митю Шварца никак нельзя было назвать красавцем.

– Все очень просто, – пояснил математик. – Я дам тебе тест Айзенка, который ты должен пройти за тридцать минут. Вопросы, правда, на английском, но я переведу.

– Я справлюсь.

– Откуда знаешь язык?

– Из школьной программы… Ну, и читал кое-что на английском. Книги.

– Тогда вперед! – благословил Митя. – Помни, ровно полчаса. Я пойду на улицу покурю пока. Время пошло.

Когда математик через двенадцать минут вернулся, Иосиф отдал ему стопку листов.

– Не получилось? – не удивился Митя, пахнущий табаком. – Не расстраивайся. Большинство вообще не понимают, что это.

– Нет, здесь есть все мои ответы.

Теперь Митя удивился, но не так, чтобы уж очень, взял работу Иосифа. Сел за парту и просмотрел ответы. Шварц несколько минут глядел на мальчика, а потом протянул руку:

– Мне надо идти!

Иосиф кивнул, провожать ученого не пошел, лишь из окна посмотрел, как тот выходит. Но Митя Шварц не выходил, а выбегал из школьного подъезда. Математик, как заправский спринтер, помчался по школьной территории, пока не скрылся из виду за воротами.

Уже через час он встретился на спортивной базе с Эстиным и, жуя булочку-калорийку, дал чемпиону мира ответ:

– Сто восемьдесят!

– Высший. Гений.

– Вот только в чем? – задумался Шварц, выковыривая из булки изюм. – Ты сам знаешь, сколько этих с таким IQ канули в Лету.

– В шахматах он точно не гений, – уточнил Эстин. – Хотя бы вничью сыграл… Да, с таким умом можно запомнить наизусть три тысячи книжных страниц. Вот только для чего? Без призвания эти ребята самые несчастные люди. Если уж они и устроились на работу в какое-нибудь КБ, то там их не понимают. Такая скорость мышления, что компьютер не успевает. Они думают, что выражаются доступно, а доктора наук теряют смысл уже на втором слове. Это то же самое, как если бы взрослый человек объяснял годовалому ребенку теорию относительности.

– Согласен. Подающим надежды математиком к этому времени он бы тоже стал. А так в школе четверка. Что будем делать?

– Ничего, – ответил экс-чемпион. – Последим, помониторим… Может, актером станет, как Джеймс Вудс.

На том и порешили.

Окончив школу с золотой медалью, Иосиф в артисты не пошел, впрочем, он никуда и не пробовал поступать. В основном сидел дома и читал какую-то толстую книгу на непонятном для Даши языке.

– Сынок, тебя же в армию возьмут, – предупреждала она. – А ты непривычный!

– Всюду люди живут…

Мать переживала и, глядя в глаза сыну, иногда видела в них отца его, старшего Иосифа.

Полгода после сдачи школьных экзаменов молодой человек ездил в город Истру, в ешиву, где вольным слушателем напросился посещать уроки по книге, которую читал дома. Иосиф демонстрировал глубокие знания текста и зрелость мышления. Вечерами он беседовал с учителем, ребе Ицхоком, уже весьма пожилым человеком, удивляя его неожиданными трактовками некоторых мест книги, которая была подарена Всевышним Моисею на Синайской горе.

– Где вы нашли такой мидраш? – временами спрашивал учитель. – Очень странное толкование!

– У меня почти нет литературы, так, какие-то буклетики… Думаю…

– А откуда вы знаете Тору?

– Не поверите, в школьной библиотеке стояла между Ильфом и Чуковским.

– Чего ж не верить… Тора где надо, там и стоит! Притырили книгу? – подмигнул учитель.

– Так нехорошо же!

– Она для вас там стояла, потому не грех.