Книга Снежок - Элизабет Леттс

Глава 19

Бриллиантовый юбилей

Нью-Йорк, ноябрь 1958 года

На Манхэттене легко можно угадать, когда наступает время Национальной выставки. В первую неделю ноября обложка журнала «Нью-Йоркер» была посвящена лошадям. На Пятой авеню горничные готовили к заселению хозяев дома́, в которые богачи перебирались на зиму из своих загородных поместий. «Геральд трибьюн» размещала на разворотах фотографии мужчин в черных галстуках и женщин в вечерних платьях. Колонки светской хроники в газетах были посвящены описанию вечеринок со скрупулезными списками гостей – Никербокеры, Уитни, Вандербильты, Морганы, – будто они были американским аналогом королевских фамилий.

Но в этом году всеобщий ажиотаж оказался еще выше. Потому что это была не просто выставка – это была семьдесят пятая выставка, бриллиантовый юбилей.

Выставка, которая началась как повод продемонстрировать упряжных лошадей, выжила и процветала в эпоху автомобилей. Она была общенациональным событием. Участники съезжались со всех концов страны – лучших упряжных лошадей (которые тянули легкие экипажи) привозили со Среднего Запада, прогулочных и верховых лошадей – с юга страны, а с западного побережья каждый год совершали паломничество лучшие наездники. Лошадей редко перевозили самолетами, и обычно только через Атлантический океан. Большинство лошадей попадало в Нью-Йорк в грузовиках, даже те, которым приходилось проделать долгий путь из Калифорнии, хотя мисс Луэлла Комбс, чемпион в соревнованиях упряжных лошадей, возила своих хакне из Сент-Луиса в частном железнодорожном вагоне.

Все в мире конного спорта знали, что Гарри будет на этой выставке, – Микки Уолш и капитан Литтауэр, даже полковник Джон Рассел, которого тот впервые встретил в Амстердаме. Также там будут все профессионалы, которых Гарри уважал и у которых учился: Дейв Келли, Кэппи Смит и Джо Грин, а также его самые сложные соперники – Адольф Могаверо и Эл Фиоре.

Выставка продолжалась восемь дней, всегда открываясь в День голосования, во вторник. Соревнования проходили днем и вечером, а участников было так много, что они отсеивались в утренних квалификационных раундах. Только лучшие лошади попадали на вечерние соревнования. После хлопотного лета и осени, наполненной погрузками и выгрузками, ночевкой в незнакомых конюшнях, соревнованиями на разных аренах и разном покрытии, теперь настало время для выставки, которая потребует всей силы и выносливости лошадей. Это было больше, чем проверка навыков или породы, – хотя и то, и другое оставалось важным. Восьмидневная выставка являлась проверкой силы духа – того, что всадники называют стойкостью, а зрители сердцем.

Некоторые крупные конюшни, такие как «Окс Ридж» и «Конюшни Даффи», выставляли по двадцать лошадей и привозили небольшую армию грумов, но всегда тут были и наездники, которые приезжали всего с одной лошадью: Джимми Виб, изготовитель седел, привез своего коня Ститчера. Джеймс Кроуфорд из Кингсвуда, штат Миссури, хотел попасть сюда так сильно, что отдал на вступительный взнос все деньги, не оставив даже на комнату в мотеле. Он собирался спать в стойле рядом с лошадью. Каждый, кто считал себя наездником и мог найти способ сюда попасть, присутствовал здесь.

Для прессы и зрителей это была Национальная выставка, наездники называли ее «Гарден». Как пишет Эстер Р. «Бутс» Паркер в «Истории Национальной выставки лошадей»: «Это был мир, в котором одно касание лишало тебя призового места, а неправильно рассчитанная дистанция отправляла обратно в конюшню… Каждая лента из Гарден добывалась слезами, кровью и потом». Некоторые наездники говорили о ней как о начале нового года. Это было самое важное событие для каждого из них.

Две ученицы Гарри соревновались на собственных лошадях среди новичков, и он привез Ночного Ареста, ветреного скакуна. Но мистера и миссис де Лейер представляла только одна лошадь – Снежок. Гарри не терпелось снова выехать на нем на арену. Ему пришлось сидеть дома, получая новости из Вашингтона и Гаррисберга из вторых рук.

Но эти выставки остались в прошлом. Сейчас важно было лишь то, что Гарри и Снежок зарегистрировались на Национальной выставке. Она обладала своей магией. В нее верил каждый участник. На выставке случались всякие неожиданности: фавориты проигрывали, а новые чемпионы рождались в свете прожекторов после одного блестящего раунда.

Гарден. Гарри помнил, как был здесь год назад, как выиграл четвертое место на Синьоне, как ему пришлось оставить лошадь.

Ах, сейчас нет смысла думать об этом!

Все на выставке думали, что фаворитом будет Первый Шанс. Никто не воспринимал всерьез Снежка, который пропустил выставку в Пенсильвании, – вторую выставку в стране. Гарри собирался доказать всем, что они ошибаются, но это было нелегко.

Второго ноября 1958 года Гарри проснулся в три часа ночи, едва сомкнув глаза. Он ухаживал за лошадьми допоздна, и сейчас должен был готовиться к поездке на Манхэттен. Задолго до рассвета он положил в кормушку Снежка сена, поправил попону и собрал фланелевые повязки, которыми бинтовал ноги лошади, чтобы они не поранились при перевозке. Поездка в город – с выбоинами, крутыми поворотами и остановками – лошадь перенесет тяжелее, чем обычное путешествие по сельской дороге.

Снежок стоял спокойно, пока Гарри обходил его сзади. Конюшня освещалась лишь одной лампочкой под потолком. Было холодно, у Гарри задубели пальцы, но он проделывал все это уже сотни раз.

Лошадь тоже была знакома с процедурой, чувствуя: что-то готовится, по тому, какой переполох поднялся вокруг в предрассветный час, – но, как всегда, стояла смирно, жуя сено, пока Гарри ее бинтовал. Было холодно, вокруг слышалось дыхание лошадей и собак.

Закончив с бинтами, Гарри затянул их и просунул под них палец, убеждаясь, что они наложены правильно – не слишком туго, чтобы не мешать кровообращению, но и не слишком свободно, чтобы не упасть. Он знал, что многие соревнования были проиграны еще на пути к ним из-за неправильных приготовлений. Наверное, он имел небольшое преимущество: другие владельцы лошадей сейчас спали – возможно, в похмелье после только окончившейся вечеринки – и не узнали бы, если бы неосторожный грум неправильно затянул бинты. Лошадь могла бы охрометь, а ее владелец даже не понял бы почему.

Гарри посмотрел на свои руки: мозолистые и скрюченные, как у старика, из-за нескольких сломанных пальцев. Эти руки держались за гриву Снежка, когда она была длинной и спутанной. Этими руками он обрабатывал раны серого, насыпал ему сено и отмерял зерно. Эти руки чистили лошадь, седлали ее, смазывали ноги мазью и прикладывали лед к ранам. Для Гарри соревнование в Гарден представляло собой нечто большее, чем для тех, кто сидел в ложе, обустроенной, как джентльменский клуб, и ждал, когда грум приведет лошадь.

Каждый раз, отправляясь на выставку, он напоминал себе, что знает эту лошадь так же хорошо, как и своих детей. Он заботился о ней в болезни и в здравии, как о члене своей семьи. Он выступал на этой лошади на выставках, ездил на ней на пляж и на охоту, он смотрел, как она возит его учениц и его детей. Другие владельцы лошадей этого не делали. У других наездников были помощники, выполняющие для них грязную работу. Но Гарри не хотел так жить. Это понимание, эта связь между ним и лошадью были чем-то более важным, чем победа. Гарри верил, что это его секретное оружие.