Книга Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская

Возможно, то было время наиболее интенсивной обработки Якова. В качестве основного средства давления ему стали предъявлять листовки, газеты, где были сфабрикованы его заявления. Об этом свидетельствует бывший польский поручик Мариан Венцлевич: «4 мая 1942 года трое вооруженных автоматами охранников во главе с капитаном ввели в наш барак пленного в советской военной форме. Этот тщательно охраняемый пленный и был старший лейтенант Джугашвили. Мы сразу узнали его: без головного убора, черноволосый, точно такой же, как на фотографии, помещенной в фашистской газете… Несколько раз мне удавалось встретиться с Яковом с глазу на глаз. Он рассказывал о том, что никогда не делал немцам никаких заявлений, и просил, что если ему больше не придется увидеть своей Родины, сообщить отцу, что он остался верен воинскому долгу. Все, что состряпала фашистская пропаганда, – ложь».

Подтверждает это также бывший польский военнопленный капитан Александр Салацкий: «Во время пребывания в Любеке Джугашвили сблизился и подружился с поляками. К его близким друзьям относились поручик Кордани, свободно говоривший по-русски, поручик Венцлевич и поручик Мысловский. Мы обсуждали разные темы, играли в карты, шахматы… Рассказывая о своих трагических переживаниях, он подчеркивал, что никогда не изменит Родине, что заявления немецкой прессы ничем не прикрытая ложь. Он верил в победу Советского Союза».

Так, в фашистском плену, Яков, раньше споривший с отцом, стал проводником и апологетом той самой сталинско-большевистской концепции о России как священной родине социализма, носительнице огромной идеи мирового счастья, которая если еще и не сбылась, то всё равно сбудется, несмотря на все усилия и происки врагов. Старший сын Сталина не предал ни отца, ни его идею.

После этого Якова передают в распоряжение ведомства Геббельса. Следуют новые этапы обработки, когда «кнут» чередуется с «пряником», но все бесполезно, сын Сталина на сотрудничество не шел. Есть сведения, что Якова не только допрашивали, но и пытали. В материалах дела есть неподтвержденная информация, что Яков дважды пытался вскрыть себе вены. Его переводили из лагеря в лагерь, меняли сокамерников, но ничего принципиально не менялось – ни его позиция, ни отношение к нему. Так, эсэсовец И. Кауфман, бывший охранник в Хаммельбурге, писал в 1967 году на страницах западногерманской прессы: «Сын Сталина выступал в защиту своей страны всякий раз, как представлялся случай. Он был твердо убежден, что русские победят в войне».

В том же Хаммельбурге находилась и группа советских генералов с Д. М. Карбышевым в их числе, с которыми Яков тесно общался. Карбышев сказал тогда о Якове: «К Якову Иосифовичу следует относиться как к непоколебимому советскому патриоту. Это очень честный и скромный товарищ. Он немногословен и держится особняком, потому что за ним постоянно следят. Он опасается подвести тех, кто с ним будет общаться».

Один из советских военнопленных в лагере, капитан Ужинский потом рассказывал, как однажды охранник подошел к Якову с банкой краски и кистью и стал на его форме выводит буквы S.U. (Soviet Union – Советский Союз). Он расписал всю форму Якова, вплоть до пилотки.

– Пусть малюет! – крикнул Яков, обернувшись к товарищам. – Советский Союз – такая надпись делает мне честь. Я горжусь этим!»

Кстати, рассказы Ужинского о его будто бы близкой дружбе с Яковом, который якобы даже делил с ним нары в лагере, заставили Галину Джугашвили, дочь Якова, вообще отрицать пребывание её отца в плену, настолько неправдоподобно описал эту дружбу и беседы с Яковом капитан. А дело, скорее всего, было в том, что Ужинский в лагере Якова, безусловно, видел, только вот дружбы с ним не водил и на одних нарах не спал. Вернее, Яков с ним не дружил. Яков общался в Хаммельсбурге, в основном, с советскими генералами. Но кому были бы интересны рассказы Ужинского только о том, что он видел Якова? Другое дело – дружба, совместные нары с сыном Сталина! Вот этим уже можно привлечь внимание.

В засекреченном «Деле № Т-176» из архива Госдепартамента США было зафиксировано, что незадолго до своей гибели Яков заявил: «Скоро германские захватчики будут переодеты в наши лохмотья и каждый из них, способный работать, поедет в Россию восстанавливать камень за камнем все то, что они разрушили…» Так и произошло, хотя поехали не все, многие спокойно и благополучно дожили свой век в англо-американской зоне оккупации Германии.

Яков Джугашвили был убит выстрелом в голову 14 апреля 1943 года якобы при попытке к бегству.

22 апреля 1943 г. Гиммлер направил письмо в нацистское министерство иностранных дел:

«Дорогой Риббентроп!

Посылаю Вам рапорт об обстоятельствах, при которых военнопленный Яков Джугашвили, сын Сталина, был расстрелян при попытке к бегству из особого блока «А» в Заксенхаузене близ Ораниенбурга.

Хайль Гитлер!

Ваш Генрих Гиммлер».

Гибель

«Дело № Т-176», в котором с немецкой педантичностью было описано все, что случилось с Яковом Джугашвили, вплоть до имен его убийц, обнаружили среди секретных документов фашистского рейха американские военные после разгрома гитлеровских войск. Сначала думали передать его Сталину, даже советовались, как лучше это сделать, с послом США в СССР Гарриманом – все же документы не самые приятные. Однако через некоторое время поступило другое указание, найденные документы были засекречены и на долгие годы спрятаны в архив госдепартамента США. Вроде бы оттого, что одной из причин, толкнувших Якова на конфликт с часовым, в ходе которого тот выстрелил ему в голову, стала ссора между английскими и советскими военнопленными. В лагере в соседней с Яковом комнате содержался племянник Молотова Василий Кокорин (как выяснилось позже, этот самозванец лишь выдавал себя за племянника Молотова, – прим. авт.), а в других комнатах жили племянник Черчилля Томас Кучинн, сын премьер-министра Франции капитан Блюм и другие знатные пленники.

В то время обсуждались дата и условия открытия второго фронта. Естественно, немцам хотелось это во что бы то ни стало сорвать. Будто бы с целью вызвать кофликт между высокопоставленными пленниками рейха, администрация лагеря вменила в обязанность англичанам ежедневно мыть комнаты и чистить туалеты русских. Идея была такова: англичане возмутятся, затеют драку, во время которой убьют Кокорина и Джугашвили. Геббельсовские газеты поднимут шумиху, обвиняя во всем племянника Черчилля. Сталин и Молотов, само собой, возмутятся и разорвут отношения между СССР и Англией… Как ни нелепо выглядит эта затея, но перед угрозой открытия второго фронта немцы были готовы на все.

Конфликт не заставил себя долго ждать – гордые, но, похоже, не слишком умные британцы в своем унижении винили не немцев, а русских, за которыми им приходилось убирать. Вспыхнула ссора, англичане, как водится на цивилизованном Западе, обзывали советских офицеров «русскими свиньями». Дошло до рукоприкладства – кто-то из англичан ударил Якова кулаком в лицо. Почему тот не ответил обидчику тем же? Не дали? Это осталось неизвестным. После инцидента Яков не хотел вечером заходить в барак, требовал позвать коменданта. Когда просьбу не исполнили, он «вдруг стремительно бросился мимо меня к проволоке, через которую проходил электрический ток высокого напряжения с криком: «Часовой, стреляй!» – написал в рапорте офицер охраны Хартфиг. – Он сунул правую ногу в пустой квадрат колючей проволоки, а левой ногой – на электрический провод… Затем он крикнул: «Хартфиг, ты солдат! Не трусь, пристрели меня!» – И я выстрелил».