Книга Семейные тайны. Хранить нельзя открыть - Наталья Олифирович

Мать Веры, третий ребенок и единственная девочка в семье, вспоминала, что ее отец бил братьев, но ее не трогал. В 14 лет она сбежала из деревни в техникум, в 18 лет вышла замуж и счастливо прожила жизнь с покладистым, трудолюбивым мужем. Но Вера, которая близка со своей бабушкой, неосознанно идентифицирует себя и с ее судьбой, и с ее жертвенной позицией. Интересно, как Вера бессознательно «убивает» себя после первого сексуального контакта с мужчиной, ожидая и того, что он ее бросит (как «бросил» бабушку ее жених), и того, что ее жизнь закончилась (ведь жизнь бабушки – не жизнь, а сплошные мучения). После полугода терапии Вера стала замечать, как она провоцирует мужчин на агрессию, как транслирует им, что она плохая и недостойная, и сколько агрессии направляет на саму себя… Она поучаствовала в расстановочной сессии, где смогла разотождествиться с бабушкой и ее судьбой. Через полтора года Вера вышла замуж, однако продолжает личную терапию, потому что замечает, как иногда впадает в позицию жертвы и демонстрирует виктимное поведение.

Еще одно следствие жертвенности – непринятие ответственности за свою жизнь. Как и Вера, многие люди с виктимным поведением не осознают возможностей изменить собственную судьбу. Они часто приписывают ответственность за их жизнь и делегируют контроль над ней ближайшему социальному окружению.

Еще одна проблема в семье, где появилась тайна и обусловленное ею виктимное поведение, это принятие жертвой ответственности за жизнь других людей. Из-за невозможности разделения «моего» и «чужого» эти люди не способны определить границы личной ответственности.

Жертвы малоинициативны: они живут по принципу «лишь бы было тихо». Их активность давно заблокирована, безопасность недостижима, представления о себе и окружающем мире иррациональны. Поэтому виктимная личность воспринимает внешнюю среду как неконтролируемую и неуправляемую, проявляет пассивность, низкую поисковую способность и готовность подчиняться.

И что самое печальное – это поведение транслируется из поколения в поколение. Огромное количество женщин и мужчин, сломленных, сдавшихся, предавших себя, порождают новые и новые поколения жертв. «Мать – отец – ребенок», «бабушка – дедушка – внук/внучка», «брат – сестра – родитель» – в каждом из этих треугольников может быть сформировано виктимное поведение, виктимное самоощущение, виктимный взгляд на мир и самого себя.

6.2. Жертвы, тираны и спасатели

Невиновных не бывает. Есть только разные степени ответственности.

С. Ларссон. «Девушка с татуировкой дракона»

Проблема власти состоит в том, что рано или поздно хочется ею воспользоваться.

Ф. Бегбедер. «Идеаль»

Превращение человека – ребенка или взрослого – в жертву всегда носит социальный характер и может происходить в любом обществе. Но как театр начинается с вешалки, так виктимизация начинается с семьи. Даже те родственники, которые не являются прямыми объектами агрессии, унижения и нападок, но присутствуют в качестве постоянных свидетелей этого, подвержены вторичной виктимизации. За счет эмпатии, то есть способности вчувствоваться в переживания другого человека, а также благодаря идентификации свидетели насилия и третирования погружаются в те же чувства, которые испытывает жертва. Таким образом, оказывая деструктивное воздействие на отдельных членов семьи, виктимизация становится социальной проблемой и разрушает внутреннюю стабильность всего общества.

Чтобы превратить человека в жертву, нужно время. Когда агрессор и жертва живут в одной семье, их деструктивные действия – унижение, оскорбление, несправедливое разделение обязанностей – регулярно повторяются. Раз за разом один член семьи контролирует другого, управляет его жизнью, издевается над ним. Вначале жертва сопротивляется, пытаясь прямо или косвенно проявить агрессию. Но наступает момент, когда она забывает лозунг «Никогда не сдавайся» и смиряется.

К сожалению, семья с тайной похожа на огромный корабль, оказавшийся на суше. Она малоподвижна, процессы изменения правил, структуры ролей, системы власти в ней проходят крайне медленно. Именно поэтому семья поддерживает сохранение жертвенных сценариев.

Однако дело никогда не заканчивается одной жертвой. В этом же поколении, в следующем или через поколения семья воспроизведет дуэт «жертва – тиран». И конечно, найдется добрая фея – крестная или спасатель. Только в семье у них нет волшебных сил, поэтому гораздо заметнее характерная игра актеров, исполняющих роли жертвы и тирана.

Сразу сделаю поправку: нормальная, здоровая агрессия нужна в семье для поддержания дисциплины и воспитания детей, наведения порядка, обозначения границ. Мы же говорим о таких проявлениях агрессии, которые делают другого марионеткой, куклой, отнимают свободу, заставляют делать нечто, разрушающее его «я». И когда об этом нельзя говорить (как в случае с отцом, бьющим сына, – см. историю «Самурай и Эдип»), возникает тайный сговор между тираном и жертвой. Тайна всегда предполагает союз двух или больше человек, один из которых вынужден молчать. Иногда можно выявить так называемый бытовой стокгольмский синдром – когда возникает симпатия между жертвой и насильником или когда страдающая сторона объясняет поведение агрессора как единственно возможное.

Иногда тиран подхватывает вирус из внешней среды, отождествляя себя с кем-то, кто был сильнее, давил на него, подвергал преследованиям. При этом он начинает использовать аналогичное поведение в собственной семейной системе. То, что вначале является частью игры, разрядкой, проверкой новых типов поведения, при определенных условиях закрепляется и становится стереотипом взаимодействия. В семейной терапии я давно нашла ответ, каким образом это происходит. В любой живой системе есть возможность оповещения о том, что происходит внутри и во внешнем мире. Для этого используется обратная связь, которая представляет собой отклик или реакцию на какое-либо действие или событие. Она может быть позитивной и негативной. Негативная обратная связь используется для поддержки равновесия. Как правило, она приводит к восстановлению баланса в системе. Например, муж, обычно очень сдержанный, повысил голос и накричал на жену, после чего она вышла из комнаты, закрыв дверь, а через некоторое время серьезно с ним поговорила и попросила больше так не делать. Это пример негативной обратной связи. Позитивная обратная связь, напротив, поддерживает происходящее изменение в системе, уводя ее все дальше от имеющегося равновесия. Если тот же муж впервые устраивает жене скандал, а она каким-то образом поддерживает его поведение, давая ему понять, что это правильно и хорошо, он начнет использовать этот способ выражения недовольства все чаще и чаще. Так, он кричит на нее из-за неубранной квартиры, а она вместо объяснения, что ребенок капризничал и не слезал с рук, извиняется и начинает быстро наводить порядок. Тогда муж получает послание: это работает – если повышать голос на жену, можно многого добиться. В итоге шаблон поведения заккрепляется.

Позитивная обратная связь часто ведет к трансформации в новую, более устойчивую систему, где действуют отрицательные обратные связи. Таким образом, когда в семье впервые случается то, что мы относим к психологическим играм садомазохистического толка, в адрес агрессора не поступает негативная обратная связь или он получает позитивное подкрепление, что фиксирует такой способ поведения и влечет его стереотипизацию. Ситуация начинает идти по кругу: период относительного мира в семье, рост напряжения, вспышка ярости и выброс агрессии, успокоение тирана, стабилизация и некоторый период мирного сосуществования в семье. Известная пословица «Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу» здесь обретает очень ясный смысл. Если ты делаешь что-то сам или позволяешь делать это другому, поступки будут иметь значение для твоей жизни в целом. Поступок – это судьба, и от разового подыгрывания насильнику лежит прямой путь к образу жизни жертвы.