Книга Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Однако при всех таких высоких качествах и даже будучи способен к нежной привязанности, которая могла заставить его долго и глубоко оплакивать потерю испытанного друга, Джервис управлял подчиненными скорее страхом, чем любовью. Невозможно осуждать меры, крайняя суровость которых оправдывалась, если не настоятельно требовалась, опасным взрывом мятежей 1797 года. Невозможно удержаться от восхищения, не без примеси почтительного страха, перед величественной фигурой начальника, который оставался непоколебимым в своих требованиях, несмотря на едва сдерживавшееся недовольство вокруг себя, угрозу восстания снизу в виду неприятельского берега, и который – зная, что во всех других эскадрах команда отняла корабли от своих офицеров – решил, что в его Средиземноморской эскадре этого не должно быть. Но, впрочем, восхищение несколько умеряется сознанием, что для этого не знавшего сострадания человека такое положение не было вполне неприятно: подавляя сопротивление, он чувствовал себя в своей стихии. Один командир, который с большим личным мужеством усмирил бунт на своем корабле, вырвав собственными руками зачинщиков из рук их последователей, ходатайствовал в пользу одного из осужденных на основании того, что он прежде заслужил хорошую репутацию. Джервис возразил: «Я рад этому, до сих пор мы вешали негодяев, теперь же матросы узнают, что никакая хорошая репутация де искупит преступности мятежника». В делах меньшей важности он также был склонен преувеличивать требования так же, как и наказание за уклонение от них. «Там, где я взял бы перочинный ножик, – сказал Нельсон, – лорд Сент-Винсент берет кинжал».

Трудно ожидать, чтобы человек таких свойств, хотя и обладавший решимостью и высокими профессиональными талантами, был наделен огнем гения. Лорду Сент-Винсенту, хотя он и не был чужд великодушия, недоставало тех симпатичных качеств Нельсона, которые возбуждали такую любовь к нему со стороны его подчиненных и делали его таким выдающимся начальником. Свободный от порывистого темперамента и от слабостей своего великого преемника, на карьере которого эти недостатки оставили свои следы, Джервис был чужд и того вдохновения, которое в трудные моменты высоко поднимало Нельсона над средним уровнем человечества и клали на его действия печать гения. Но после Нельсона Джервис, хотя и человек другого порядка, все-таки стоит первым среди британских военачальников. Вместо вдохновения он обладал холодной, здравой и глубокой профессиональной логикой, вместо пыла – упорной, настойчивой решимостью добиться успеха. Эти качества, в соединении с отсутствием страха ответственности, обнаруженным также и Нельсоном, завоевали ему место в первых рядах начальников, как на суше, так и на море. В одном генеральном сражении, которое судьба ниспослала ему – в Сент-Винсентской битве – он полностью обнаружил в высокой степени упомянутые стороны своего характера. Если мы примем в расчет огромное превосходство сил противника, обдуманно атакованных тогда британцами, тактику адмирала на поле битвы и его верную оценку критического положения, в котором находилась тогда Великобритания, то придем к заключению, что образ действий сэра Джона Джервиса в этом случае должен сделать Сент-Винсентскую битву знаменитейшим из самых блестящих морских сражений всех веков.

С этими мощными элементами своей натуры Джервис соединял еще способность глубокого, заботливого внимания к деталям дисциплины, порядка и экономии, без которого одна только строгость сделалась бы бесцельной и привела бы лишь к плохим результатам. Он был счастлив тем, что нашел среди командиров судов Средиземноморской эскадры такое необыкновенно большое число людей, обладавших полным знанием морского дела, энергией и способностями, во всем цвете еще молодого возраста, и ожидавших только искусной руки для надлежащего сочетания и направления их качеств. С таким главой и с такими подчиненными британский Средиземноморский флот скоро сделался образцом материальной и моральной силы, до высоты которого едва ли поднимался какой-либо другой флот в парусную эпоху мореплавания. Таким считал его и Нельсон. Сам старый адмирал оплакивал его память несколько лет спустя, когда командовал флотом Канала, и сетовал на «старых баб в маске молодых людей», как характеризовал он своих новых подчиненных на вверенной ему тогда эскадре. Как администратор в звании первого лорда, Джервис доходил в своей экономии до скупости, и его знакомство с мошенничествами, процветавшими в портах в ту эпоху, заставило его предпринять против них настоящий крестовый поход. Этот демарш был и вполне понятен и необходим, но весьма несвоевремен. Поход этот поэтому оставил пятно неудачи на административной деятельности знаменитого адмирала, которая, однако, была следствием не его неспособности как исполнителя, а непонимания политических веяний того времени. Поглощенный реформой и желая вследствие этого спокойного течения дел, он видел только мир, тогда как темные тучи войны уже сгущались на горизонте. Поэтому британский флот, сильно пострадавший от первой войны, не был готов к той, которая последовала за ней в 1803 году.

Прибытие Джервиса в Средиземное море было слишком поздним для того, чтобы предотвратить угрожавшее зло. Для Великобритании было особенным несчастьем, что «междуцарствие» между двумя такими способными начальниками, как Худ и Джервис, совпало с решимостью французского правительства померяться силами с ее Средиземноморским флотом и что случаи разбить противника были упущены таким медлительным и осторожным адмиралом, каким был Годам. Нельсон писал: «Спросить, как нужен был нам лорд Худ 13 июля, было то же самое, что спросить, хотите ли вы уничтожить весь французский флот, или же не хотите никакого сражения»? Принимая это мнение «в освещении» последующих подвигов Нельсона, позволительно думать, что если бы и не удалось уничтожить весь флот французов, то можно было бы захватить так много кораблей его, чтобы предотвратить выход в море эскадры Ришери и вызванное им отделение эскадры адмирала Манна. Пленение при этом французских матросов сильно затруднило бы операции флотилии, которая доставляла из Тулона Итальянской армии Франции боевые припасы, артиллерию и продовольствие. Легкие пушки на горных лафетах могли перевозиться по Корнишу, но при открытии операций Бонапарта все тяжелые пушки и артиллерийское снаряжение всякого рода приходилось перевозить морем из Ниццы в Савону. Необходимость снаряжения этой флотилии вызвала разоружение флота – обстоятельство, имевшее меньшее значение потому, что тогда французы уже приняли решение вести крейсерскую войну. Таким образом французская морская сила, через упомянутую флотилию, приняла весьма заметное участие в обеспечении сообщений Бонапарта. Как уже было указано, парусные корабли не могли совсем остановить плавания мелких судов вдоль опасных для навигации берегов, на которых еще были поставлены батареи для прикрытия этих судов.

После битвы при Лоано Нельсон, который был освобожден на время от оккупации Генуэзского залива, ушел в Ливорно для ремонта своего корабля, бывшего тогда в кампании уже десять лет. Только 19 января 1796 года он присоединился к Джервису, который, по прибытии в Средиземное море, большую часть времени оставался в Сен-Фиоренцо, работая над организацией своего флота. Новый адмирал оказал ему такое же доверие, как и его предшественники, и сейчас же послал его на прежнюю его станцию с летучим отрядом, чтобы помешать высадке хотя бы и самого малочисленного десанта в Италию. Преобладающей идеей, можно сказать, почти мечтою Нельсона была высадка с кораблей отряда в тылу неприятеля. Как мы видели, он старался склонить на такую попытку Девинса, обещая ему поддержку со стороны своей эскадры. Дошедшие до него известия о том, что во французских портах снаряжаются плоскодонные боты и канонерки, указывали, по его мнению, более всего на то, что это делается для перевозки войск в Тоскану, в тыл австрийцев, в то время, как главная французская армия оперировала перед их фронтом. Подобно Бонапарту, Нельсон знал, какие ресурсы представляют для нуждающегося неприятеля долины Пьемонта, Ломбардии и Тосканы. Он называл их золотым рудником, но он не знал, как слабы были французские моряки в своем деле. Нельсон не понимал, как невероятно было, чтобы Бонапарт решился на такую попытку, которая лишила бы его войска взаимной поддержки и поставила бы их вне его личного контроля. Конечно, никаких указаний на подобное намерение Бонапарта нельзя найти в его корреспонденции или в данных ему Директориею инструкциях. Напротив, он сильно возражал против излюбленного проекта Комитета общественной безопасности в начале 1795 года о высадке экспедиции в папское государство, если только не будет обеспечено обладание морем.