Книга Сезон костей - Саманта Шеннон

Дважды просить не пришлось – пить хотелось страшно. Мысли сразу прояснились. Удовлетворенно кивнув, страж забрал фляжку и спрятал в карман.

У меня зуб на зуб не попадал от холода. Землю тут сковало льдом, как суровой зимой. Значит, дух, устроивший все это, витает неподалеку. Но приближаться к нам он не спешил. Страж опустился на корточки и достал нож.

– Что ты делаешь? – растерялась я.

– Открываю дверь.

Лезвие полоснуло по запястью; эктоплазма закапала на снег. В следующий миг эпицентр треснул и воздух вокруг побелел. Перед глазами замелькали силуэты. Послышались голоса, твердящие в унисон: «Странница, странница!» Я зажала уши, но ничего не помогало.

«Странница, не ходи туда. Не надо».

И снова тишина.

– Пейдж?

– Что… что случилось?

– Я открыл дверь.

– Кровью?

– Да.

Небольшой порез стремительно заживал. Зрачки рефаита отливали красным, как следствие подпитки от моей ауры.

– Выходит, эпицентр легко открыть?

– Тебе – нет. Мне – да.

– И он ведет в эфир… – Я закусила губу. – А через эпицентр можно попасть в загробный мир?

– Рефаиту можно. Представь, что материю и эфир разделяют две завесы, а между ними лежит загробный мир – промежуточное состояние между жизнью и смертью. Обнаружив центр переохлаждения, жезломанты получают возможность перемещаться от завесы к завесе. А оттуда – в наш дом, царство рефаитов.

– Человек туда пройти способен?

– Попробуй. – Он подтолкнул меня к эпицентру.

Но ничего не произошло.

– Ни одно существо из плоти и крови не способно проникнуть через завесу, – усмехнулся страж.

– А жезломанты?

– Они тоже люди.

– Тогда зачем понадобилось открывать дверь?

Страж кивнул на заходящее солнце:

– Час пробил. Пора тебе взглянуть на загробный мир. Заходить нельзя, наблюдать – всегда пожалуйста.

У меня покрылся испариной лоб. Со всех сторон отчетливо ощущалось присутствие духов.

– Ночь – их время. – Задрав голову, страж посмотрел на луну. – Завесы совсем истончились, а эпицентры – нечто вроде прорех в ткани.

Наконец чувство переохлаждения добралось и до меня.

– Пейдж, сегодня тебя ждут два испытания, – проговорил рефаит, повернувшись ко мне. – Очень суровые. Поверишь, если скажу, что оба пойдут тебе на пользу?

– Вряд ли. Но рискни.

16

Опасное предприятие

Страж не сказал, куда мы направляемся; он молча шагал по пустырю, раскинувшемуся на территории «Магдален». Духи были повсюду – в воде, воздухе, – призраки умерших, некогда бродивших по этой земле. Они передвигались беззвучно, но их присутствие ощущалось каждой клеточкой тела.

Я невольно старалась держаться поближе к рефаиту. Как-никак у него больше опыта в усмирении кровожадных привидений.

В сгущающихся сумерках мы уходили все дальше от ярких фонарей резиденции. Молча миновали влажный луг, буйно поросший сорняками и высокой, по колено, травой.

– И куда мы? – не выдержала я, чувствуя, как обувь промокает насквозь.

Ответа не последовало.

– Ты обещал относиться ко мне как к ученице, а не как к рабыне! Скажи, куда мы идем?

– На пустырь.

– Зачем?

Снова тишина.

Мороз крепчал, становилось невыносимо. Кажется, минула целая вечность, прежде чем страж соизволил произнести:

– Пришли.

Поначалу я не поняла. Но вскоре глаз выхватил из темноты очертания животного с белоснежной шеей и удлиненной мордочкой. Самка оленя. Ее гладкая шерстка поблескивала в лунном свете. Мы со зверем изумленно уставились друг на друга.

Последний раз мне довелось видеть оленя в Ирландии, при посещении заповедника. Сейчас меня охватил детский восторг.

– Какая красавица!

С нашим появлением важенка насторожилась, попятилась.

– Ее зовут Нула, – сообщил страж. – Сокращенно от Фионула.

– Имя ирландское, – заметила я.

– Да, оно означает «белоплечая».

И действительно, на боках Нулы выделялись два больших белых пятна.

– Кто ее так окрестил?

В Сайене считалось небезопасным давать ирландские имена детям и домашним питомцам. Сразу запишут во враги народа.

– Я, – ответил рефаит, снимая с оленя ошейник.

Нула ласково ткнулась носом ему в ладонь; вопреки моим ожиданиям, она даже не думала убегать. Страж заговорил с ней на неведомом мне языке, потрепал гладкую холку, а олениха завороженно внимала каждому слову.

– Хочешь ее покормить? – Страж достал из кармана спелое яблоко. – Любимое лакомство.

Я на лету поймала красный плод. Нула моментально обратила ко мне мордочку.

– Только осторожно, – предупредил рефаит. – Она очень пуглива, особенно когда открыт эпицентр.

Ага, сплю и вижу, как ее напугать! Если она не боится стража, то меня тем более не должна. Стараясь не делать резких движений, я протянула яблоко. Нулла фыркнула, но после успокающего бормотания моего спутника резко подалась вперед и схватила угощение.

– Не обессудь, – развел руками рефаит. – Девочка проголодалась. – Он погладил ее по загривку и скормил второе яблоко. – К сожалению, мне редко удается ее навестить.

– Она же пасется рядом с «Магдален», – нахмурилась я.

– Верно, но приходится соблюдать осторожность. В городе держать животных строго запрещено.

– Тогда зачем она тебе?

– Для компании. И для тебя.

– Для меня?

– Она ждала именно тебя. – Он присел на плоский валун, и Нула устремилась в рощицу. – Расскажи, что отличает странника от других ясновидцев.

Так вот зачем меня сюда привели! Явно не для того, чтобы покормить оленя.

– Лично меня отличает хорошее восприятие эфира, – буркнула я.

– Подробней, пожалуйста.

– Могу ощущать на расстоянии чужие лабиринты и прочую эфирную активность.

– Верно, – кивнул рефаит. – Твой врожденный талант, твоя главная особенность – высокая чувствительность к эфиру, которой обладают лишь единицы. Причина – в подвижной серебряной пуповине, она позволяет фантому отделяться от лабиринта, расширяя твое видение окружающего мира. Многие ясновидцы от такого свихнулись бы, но не ты. Там, на лугу, я велел тебе напасть на мой лабиринт. Атаковать его. – Он помолчал, только глаза в темноте горели ярким светом. – Ты способна на большее, нежели простое взаимодействие с эфиром. В твоей власти влиять на него, а через него – на людей.