Книга Проклятие палача - Виктор Вальд

По приказу начальствующего над каменоломней Гелиоса скученной толпы невольников с усилием вытиснулось три десятка каменотесов. Счастливчиков тут же стража прижала к деревянному забору.

– А я тебе говорю, что зря мы не вышли, – во второй раз прошептал Весельчак. – Так было бы легче договориться с Мартином.

Ральф, придерживая приятеля за руку, процедил:

– Слушай толстяка дальше.

Гелиос сурово осмотрел невольников у забора и с усмешкой громко сказал:

– Если кто из вас осмелился меня обмануть, лично отрубаю тому обе руки, привяжу обрубки на шею и заброшу лжеца в пещеры. Есть такие глупцы? Нет? Ладно. Ваша жизнь будет послаще. Остальных заталкивайте обратно к демонам. Чего тебе, Мартин? Ах, да!

Огромная глыба из мяса и жира, удивительно легко оторвалась от того места, где стояла, и быстрым шагом направилась к невольникам. За ним едва успевал его помощник и несколько надсмотрщиков с короткими мечами и хвостатыми петлями.

– Я же говорил, – счастливо усмехнулся Весельчак.

Он тут же перестал улыбаться, когда его и Ральфа надсмотрщики грубо оттолкнули в стороны.

Гелиос желал говорить с мужчиной в странном синем камзоле. Он с аппетитом осмотрел большое тело Гудо, надолго задержавшись на его звероподобном лице.

– Так, значит, ты и есть палач из города Витинбурга? Мартин кое-что веселое о тебе рассказал. Мартин!..

Начальствующий над каменоломнями «бог» оглянулся. Мартин стоял в десяти шагах, переминаясь с ноги на ногу. Его лицо было белее снега, а дрожащие руки он завел за спину.

Гелиос криво усмехнулся:

– Слышишь ты, синее чудовище, я готов тебя испытать. Ты можешь мне пригодиться. Таким как ты у меня есть подходящая работенка, мясо, вино и даже женщины. Для начала загони это стадо в пещеру.

Толстяк вырвал плеть у одного из надсмотрщиков и протянул ее Гудо. Тот опустил голову и отрицательно покачал головой:

– Как ты смеешь ослушаться меня? – взревел толстяк. – Ты даже не представляешь, что случается с теми, кто не выполняет моих приказов. Бери плеть!

Гудо не поднимая головы, упрямо качнул головой:

– Ах, так?!..

Сильные удары плети обрушились на голову и лицо неповиновавшегося. Лицо Гудо тут же окрасилось кровью. Но он не отступил ни на шаг.

– Глупец! Какой же ты глупец! Не такие палачи. Они злые собаки, готовые по приказу господина разорвать в клочья всякого, на кого указано. А ты… Ого, да ты еще и без зубов! Мне не нужна беззубая собака. Подыхай раздавленным червем! Мартин, ты ошибся. Это не твой страшный сон наяву. Это куча бесполезного дерма. Пусть издохнет в пещере. Гони его в ад!

Тут же Мартин принял от своего господина окровавленную плеть и с остервенением стал хлестать свой былой ужас. Из его открытого рта летели злобные слюни, а из глаз непрошеные слезы:

– Это еще не все, проклятый палач. Мой несчастный зад почти ежедневно напоминает мне о твоей «колыбели Иуды». Ты частый ужас моих снов. Теперь я стану твоим ужасом. Тебе не поможет ни твой господин дьявол, ни даже сам Господь Бог!

– Потом, потом, Мартин. Я устал и хочу вина. Гони их на работу. Крепостям нужны камни. Гони, гони…

Гелиос замахал руками, и цепь вооруженных щитами и копьями стражников надвинулась на невольников. Толпа подалась назад, ручейком втискиваясь в узкий проход.

– Мартин, ты нас узнаешь? – с надеждой воскликнул Весельчак.

– Узнаю, – криво усмехнулся Мартин и с силой ударил его плетью. – И ты получай дружище Ральф.

– Вор вора? – гневно воскликнул Ральф и тут же подался назад под градом ударов бывшего дружка.

– Ты вор и прах земли. А я Мартин. Для тебя и тебе подобных – господин Мартин!

* * *

– Осмотритесь повнимательнее. Это и есть ад пещер Марпеса!

Весельчак криво усмехнулся. Его голова была далеко запрокинута, чтобы видеть высокий край той площадки, с которой их троих спустили на деревянной платформе в огромную яму. Там виднелась голова довольного Мартина:

– Смотри, смотри, Весельчак. Мы не скоро свидимся. А когда я приду, ты не сможешь подняться даже с колен. У тебя хватит сил только на слезы и слова о помиловании. Я их послушаю и напомню тебе, как ты избил меня в первый день моего прибытия в тюрьму Венеции.

– Я всех новичков бил, Мартин. Такой там был порядок. Ты же знаешь!

– Никто не смеет безнаказанно прикасаться к Мартину, – завизжал удаляющийся голос сверху. – Никто! Никто! А уж как пожалеет палач…

«Палач, палач, палач…» – прозвучало удаляющееся эхо.

– Похоже из огня да на кострище. Да, палач? Только ты к нам больше не подходи и не смотри в нашу сторону. Вор – благородное дело, а палач… Палач есть палач! И ничто не изменит этой сущности.

Гудо усмехнулся, затем отвернулся и, прошагав с десяток шагов, уселся под стеной.

Ну вот, в который раз в своей горемычной жизни Гудо отвергнут людьми. В который раз, едва успевшие познать его, открестились и отсторонились. В который раз и сосчитать невозможно. Да и нужно ли? Он привык к одиночеству, а редкие моменты жизни, когда кто-то соизволит проявить к нему интерес, это всего лишь передышка, которая нужна печальной судьбе несчастного Гудо, чтобы перевести дух, удивиться, что тот все еще жив, и начинать опять терзать, швырять, рвать и раздавливать.

Даже как-то и смешно от того, что все происходящее в жизни возвращается на круги своя. Смешно и то, что оказавшись вновь в начале пути, опять идешь по нему. Вот, кажется, и хуже некуда, и уже готов вымолить у Господа кончину скорую и легкую. А нет! Блеснула дальняя звезда надеждой, распрямились плечи, и чуть поднялась голова. Но вот потускнела, отдаляясь, звезда, в последний раз вспыхнула и погасла. И опять одиночество, множество печальных вопросов самому себе, которые накрутив круги в лейке мозга, сочатся с узкого носика редкими каплями горечи, а зачем мне завтрашний день? Что ему до меня, а мне до него? Разве стоит ждать того, что завтра будет хуже, чем сегодня?

Сколько же печальных лет прожил в одиночестве Гудо? Сколько кругов разочарований намотал на собственную душу? Сколько раз думал о смерти и откладывал эту мольбу к Господу? Сколько это будет продолжаться? Ходить ли остаток жизни по кругу, или все же что-то случится и путь, пусть и ломаной линией, но поведет вперед.

Да и этот и любой другой путь, чего перед собой лукавить, неизбежно приведет к могиле. Это может быть завтра, а может и через множество счастливый лет.

Но одно дело – погребение мертвого тела, а другое – живого.

В годы странствований с отрядом наемников Гудо стал очевидцем показательного урока жизни. Просто он проснулся с тяжелым похмельем от редких, но весьма звонких ударов колокола старой церквушки всего в нескольких сотнях метров от того хлева, где он уснул, так ничего и не сумев сделать с плачущей девчушкой худосочного гончара. Не обнаружив в доме ни хозяина, ни его слезливой дочери, ни вина, ни хлеба, до крайности обозленный Гудо пошел на звон колокола. Там непременно должны быть люди. Ведь у Гудо пересохло горло, а кулаки так чесались!