Книга Джефферсон - Игорь Ефимов

Всё происходившее дальше окрасилось для неё какой-то серебристой дымкой надежд и мечтаний. Ноющая боль страха в душе улетучилась — это было главным. Шторм, напавший на них при пересечении Ла-Манша и поваливший на койку позеленевшего месье Пети, был воспринят ею как весёлое приключение. Тряска дилижанса, сражавшегося с ухабами французских дорог, была успешно превращена в очередное «как будто». Её бодрости и веселья хватало на двоих, ей удавалось утешать и смешить Полли всякий раз, как обида, причинённая отцом, пыталась вернуться в сердце девочки.

Массу Томаса Салли ярче всего помнила таким, каким он был в последние дни болезни жены: не видящим никого вокруг, отрешённым, почти нездешним, готовым, казалось, вот-вот последовать за ней в Царство небесное. Из разговоров в семье она знала, что в их Виргинии он был самым важным и знаменитым человеком, что самые богатые джентльмены были его друзьями, и даже сам великий генерал Вашингтон писал ему письма и спрашивал его советов. Однако для Салли важнее было другое: в рассказах её родных о хозяине Монтичелло никогда не просвечивало, не мелькало, не затаивалось чувство страха.

Может быть, поэтому она ничуть не боялась, когда их путешествие подошло к концу и карета въехала во двор большого нарядного особняка в Париже.

Полли распахнула дверцу и бросилась в объятия сестры Пэтси-Марты.

Салли вышла с другой стороны и тут же оказалась в сильных руках брата Джеймса. Он закружил её, защекотал, как в детстве, расцеловал, поставил на землю.

Мистер Джефферсон стоял на крыльце дома, одетый по-домашнему, в жилете поверх белой рубашки, без парика. Лицо его выражало изумление, почти испуг.

Он не смотрел на долгожданную, но наконец приехавшую дочь.

Он не отрываясь смотрел на Салли Хемингс.

И под этим взглядом знакомое тесное ожерелье захлестнуло ей шею, но не той болезненной петлёй, которую рождали в ней глаза капитана Рэмси, а той лентой готовности к неслыханному, несбыточному счастью, которую она впервые пережила, глядя на пятнадцатилетнего белого гостя из других миров.

Июль, 1787

«Любезная мадам, вчера я был осчастливлен прибытием моей дочери в добром здравии. Прежде всего она сообщила мне, что обещала Вам, как только оглядится здесь, осчастливить Вас визитом на пять-шесть дней. В своих расчётах она принимает во внимание только порывы собственного сердца, которое переполнено тёплым и благодарным чувством к Вам. Путешествие её прошло благополучно, она завела дружбу с попутчиками, с дамами и джентльменами, и время от времени сидела на коленях то у одного, то у другого. Свою сестру она совсем забыла, но, увидев меня, сказала, что слабо припоминает, как я выгляжу».

Из письма Томаса Джефферсона Абигайль Адамc

Лето, 1787

«На съезде по выработке новой конституции многие компромиссы были достигнуты с большим трудом. Когда всё было готово к окончательному голосованию, многие делегаты стали опасаться, что те, чьи аргументы были отвергнуты, объединят свои усилия и проголосуют против. Если бы это случилось, конституция наверняка была бы отвергнута ассамблеями штатов. Руководители съезда обратились ко мне с просьбой призвать к единогласию. Так как здоровье моё сильно пошатнулось в те дни, я просил прочесть подготовленную мною речь другого делегата. Он же внёс предложение, рекомендующее делегатам подписать документ, подтверждающий единодушное согласие штатов».

Бенджамин Франклин. Автобиография

Сентябрь, 1787

«Уважаемый сэр! Сразу по возвращении из Филадельфии в Маунт-Вернон я посылаю Вам текст конституции, выработанной федеральным съездом.

Отправляю документ без комментариев. Вы из своего опыта знаете, как трудно бывает примирить такое многообразие интересов, какое существует сегодня в различных штатах. Мне бы хотелось, чтобы предложенная конституция была более совершенной, но я искренне верю, что это наилучший вариант, какого можно было достичь сегодня. Так как она открыта для внесения поправок в будущем, её принятие штатами представляется мне крайне желательным».

Из письма Вашингтона Патрику Генри в Виргинию

Осень, 1787

«У нас сейчас проходит обсуждение проекта конституции для Соединённых Штатов Америки. У меня есть много причин верить в то, что его создавали откровенные, честные люди, надеюсь, так его и воспримут. В нём могут быть недостатки, но где их нет? Если его утвердят, то ситуация в нашей стране сильно изменится к лучшему и вскоре Америка заслужит уважение других стран в той же мере, в какой они пренебрегали ею до сих пор».

Из письма дипломата Говернера Морриса

ДЕКАБРЬ, 1787. ПАРИЖ

В тот тёплый июльский вечер воскресшая жена возникла перед Джефферсоном так естественно и бесшумно, словно и впрямь ангелы опустили её с небес и поставили посреди двора, рядом с запылённой каретой.

«Это не сон, — говорил он себе. — Это не может быть сон. Я чувствую боль в покалеченной кисти, а во сне боль уходит. Я слышу голоса и смех дочерей, вижу, как Пэтси кружит и подбрасывает приехавшую Полли. А воскресшая Марта смотрит на меня со своей чуть вопросительной улыбкой, будто опять ждёт каких-то важных, всё объясняющих слов».

Но какой молодой её воскресили!

Это была даже не юная вдова Скелтон, с которой он встретился на балу в губернаторском дворце в Уильямсберге. Семнадцатилетняя невеста Бафурста, стоящая рядом с ним в церкви перед алтарём, — вот на кого была похожа воскрешённая. И что скрывать, ведь уже тогда он был задет стрелой её красоты и потом носил в закромах памяти эту рану, пока судьба не свела их снова — свободными, одинокими, бесценными друг для друга.

Наваждение длилось минуту или две.

Потом оно кончилось, Салли Хемингс выпустила руку брата Джеймса, сделала несколько шагов к крыльцу и слегка присела перед хозяином:

— Масса Томас, сэр, ваша дочь милостью Господней возвращена под крышу вашего дома.

Джефферсон пришёл в себя, кивнул ей, улыбнулся и двинулся в сторону Полли. Та высвободилась из объятий сестры, подставила щёку для поцелуя отцу, но на расспросы отвечала односложно и неприветливо. Видимо, обида засела в ней глубоко. Чтобы она растворилась, возможно, понадобится больше времени, чем на пересечение океана. Джефферсон был готов к этому. Даже без укоризненных писем Абигайль Адамc он понимал, какую горечь мог оставить в Полли его отказ приехать за ней в Лондон. Обязанности дипломата — это объяснение не принимали ни взрослые, ни дети. Ведь эти обязанности не помешали ему весной два месяца путешествовать по Италии и югу Франции.

Однако о подлинных причинах Джефферсон не мог рассказать никому. Он прятал их даже от самого себя. Не называл словами. Когда пришло известие о том, что Полли плывёт в Англию, он честно стал готовиться к поездке, составлял подробные инструкции для остающегося в посольстве Уильяма Шорта. Но потом в его сознании всплывала Мария Косуэй. Он представлял себе, как окажется с ней в одном городе, может быть, в получасе ходьбы — и что? Нанести светский визит и удалиться? После всех нежных писем, летавших между ними в течение восьми месяцев? Или добиваться тайных свиданий? Опять прятаться от мужа? Улыбаться ему при встречах в лондонских гостиных, говорить любезности?