Книга Рихард Зорге. Кто он на самом деле? - Елена Прудникова

Пока шла вся эта бюрократическая канитель, Отт оставался германским послом, чего никак не могли понять имевшие восточные представления о чести японцы, ведь он, как говорят на Востоке, «потерял лицо». Нет, никто не ожидал, конечно, что генерал сделает себе харакири или же застрелится, до такой степени уважение к европейцам в Японии не простиралось, но все же ожидали, что посол после такого скандала подаст в отставку, потом – что его снимут.

Ничего подобного! Уже в самый разгар скандала Отт писал Риббентропу, доказывая, что в высоких кругах Японии к нему относятся по-прежнему: «Премьер-министр пригласил меня, когда я передал ему мои новогодние поздравления, на семейную встречу; его супруга по-прежнему тесно сотрудничает с моей женой в организации помощи японским солдатам. Меня, как и раньше, приглашают члены кабинета на ужины в узком кругу…» – и так далее… но все это была только видимость, восточная вежливость, не более… По мере выявления того, какое количество информации получала советская разведка через посла Германии и военных атташе, японские чиновники и дипломаты становились все осторожнее в контактах с немецкими коллегами. Посольство было основным инструментом, с помощью которого германское правительство могло влиять на правительство Японии, и этот инструмент катастрофически быстро переставал быть эффективным. Японо-германские отношения начали ухудшаться. Конечно, не следует считать, что причина тому – одно лишь «дело Зорге». К тому времени стало ясно, что Германия безнадежно увязла в войне с Советским Союзом, и это также не вдохновляло японцев на сотрудничество. Но и это дело сыграло свою роль. Отта отозвали через год, когда этот шаг уже не мог ничего исправить. Так Рихард, уже находясь в тюрьме, в последний раз стал агентом влияния.

…Их содержали в тюрьме Сугамо. Врач Токутаро Ясуда, арестованный по этому же делу, оставил описание тюремных порядков.

«В шесть часов утра – подъем. Через час – проверка. Дверь камер открывается. Трое тюремщиков спрашивают: жив? Заключенный должен встретить их, распластавшись в поклоне на полу. Далее – завтрак: горстка риса или ячменя, чашка супа. Обед и ужин из прогнивших продуктов приходилось покупать за свои деньги. Если родственники заключенного были бедны, он не получал ничего. Днем – прогулка…».

В общем, обычный тюремный режим с некоторой восточной спецификой, в виде поклонов и питания за свои деньги. С заключенными в то время нигде не церемонились.

Впрочем, возможно, европейцам делались некоторые послабления. Так, Макс Клаузен вспоминал, что когда их возили на допрос, то японцам надевали кандалы, а его удостаивали наручников.

После растерянности и отчаяния первых недель Рихард держался мужественно. Переводил на допросах Иоситоси Икома, профессор германистики. Режим проведения допросов был либеральным, и в перерывах подследственный мог спокойно общаться с переводчиком. Тот вспоминает:

«Мы беседовали с доктором Зорге на самые разные темы, но главным образом о войне Германии с Советским Союзом; как видно, это интересовало его больше всего. Если советские войска одерживали верх, как это было на заключительной стадии Сталинградской битвы, он приходил в хорошее расположение духа, становился разговорчивее. В противном случае он выглядел разбитым и был очень скуп на слова. Он был большим другом Советского Союза. Доктор Зорге был прирожденным журналистом с характером искателя приключений… Мне точно известно, что уже после оглашения смертного приговора он писал в дневнике: “Я умру как верный солдат Красной армии”».

Процесс против группы «Рамзай» начался в сентябре 1941 года.

Зорге предъявили объявление в шпионаже, которое он отрицал, аргументируя это так:

«Советский Союз не желает никаких политических конфликтов или военных столкновений с другими странами, и в первую очередь с Японией. Он также не намеревается нападать на Японию. Следовательно, мы – я и члены моей группы – приехали в Японию не врагами этой страны. Смысл, который обычно вкладывается в слово “шпион”, не имеет к нам никакого отношения. Шпионы таких стран, как Англия или США, пытаются выявить слабые места в политике, экономике и обороноспособности Японии и соответствующим образом их атаковать. Мы же, напротив, в процессе сбора информации в Японии совершенно не имели подобных намерений…». Впрочем, суть их работы от этой казуистики не менялась…

На суде Рихард полностью брал на себя ответственность за свои действия и за действия своих людей, может быть именно благодаря этому по «делу Зорге» были вынесены довольно мягкие приговоры. В январе 1943 года они были оглашены. Рихард Зорге и Ходзуми Одзаки приговаривались к смертной казни, Макс Клаузен и Бранко Вукелич – к пожизненному заключению. Сначала Зорге не хотел подавать апелляцию, но потом все же сделал это, равно как и Одзаки. По делу Клаузена апелляцию подал прокурор, требовавший для радиста смертной казни. Еще через год состоялось решение – приговоры утвердить. Японцы – народ, который ценит мужество. Адвокат Асанума, защищавший Рихарда на процессе, вспоминал: «Зорге – героический мужчина. Он ничего не говорил без юмора, был очень отзывчивым, а когда смеялся, то был похож на любящего отца».

Анна Клаузен получила семь лет тюрьмы. Иотоку Мияги умер во время следствия. Еще 11 японцев получили разные сроки заключения, а 18 из 35 арестованных по делу были признаны «пособниками» и вскоре освобождены. Члены семей тоже остались на свободе. Ни в СССР, ни в Германии участники шпионской группы так легко бы не отделались.

Больше девяти месяцев Рихарда и Одзаки продержали в камере смертников. Им разрешили писать, «что они захотят», и Зорге оставил после себя «Тюремные записки» – рассказ о своей жизни, политических взглядах и работе. Рихард ни в чем не раскаивался и ни о чем не жалел. Он не был рефлексирующим интеллигентом, а перед смертью в нем окончательно проснулся древний воин-германец, варвар, для которого все просто: бери от жизни, что можешь, а пришло время умирать – умри, не показывая страха. Усталость, отчаяние – все было позади. Он выбрал свою линию поведения и следовал ей до конца – превыше всего в этом характере была гордость…

Утром 7 ноября 1944 года дверь камеры смертников открылась. Вошел начальник тюрьмы, отдал официальный поклон и спросил, действительно ли заключенного зовут Рихард Зорге.

– Да, это мое имя.

– Сколько вам лет?

– Сорок девять.

– Ваш адрес?

Удостоверившись, что перед ним тот самый человек, тюремщик снова поклонился.

– Мне поручено сообщить, что по распоряжению министра юстиции барона Ивамура зачитанный вам приговор сегодня будет приведен в исполнение. От вас ждут, что вы умрете спокойно.

Снова поклон, на который Зорге отвечает вежливым кивком.

– Имеете ли вы какие-нибудь желания?

– Нет, свою последнюю волю я уже изложил письменно.

– В таком случае прошу вас следовать за мной.

– Я готов.

Они вышли во двор и направились к небольшому каменному домику, где уже ждали прокурор, палач и священник, правда буддийский, но Рихард все равно был неверующим. Он, не повернув головы, прошел мимо статуи Будды в первой комнате домика для казней и сам ступил на крышку люка под виселицей, сжал кулак в традиционном приветствии немецких коммунистов. Говорят, перед смертью он воскликнул: «Да здравствует Советский Союз! Да здравствует Красная армия!».