Книга Мистер Селфридж - Линди Вудхед

К ужасу многих посетителей вечеринки в «Селфриджес», консерваторы утратили былую популярность, ни одна партия не смогла получить явного преимущества, и первый премьер-министр от партии лейбористов, Рамсей Макдональд, переехал на Даунинг-стрит. Семья Селфриджей тоже готовилась к переезду. Их аренда замка Хайклифф истекла, и Стюарт Уортлиз без лишней шумихи выставил замок на продажу. Загородные выходные теперь проходили на просторах Уимблдон-парка: Розали, Серж и их дочь Татьяна переехали в некогда величественный, но теперь довольно обшарпанный Уимблдон-парк-хаус. Этот множество раз перезаложенный особняк – построенный четвертым графом Спенсером, владевшим поместьем Уимблдон, – принадлежал матери Сержа, Мари Вяземской. Мари отчаянно не хватало денег: не так давно на нее подал в суд раздраженный слуга, которому задолжали жалованье за три месяца на общую сумму всего двенадцать фунтов. Розали и Серж, очевидно, надеясь, что Селфридж их проспонсирует, попытались взять дело в свои руки и приняли на себя финансовую ответственность за эту обширную недвижимость. Серж, уже завоевавший популярность в Уимблдоне, где семья проводила ежегодный фестиваль и бал в исторических нарядах, превратился практически в местного героя, когда окрестные жители прочитали о том, как он бросился в море возле Булони, чтобы спасти из воды тонущую мать с ребенком.

Все дела семьи совершались от имени князя Вяземского, как теперь называл себя Серж. Главная ветвь семьи Вяземских под началом князя Владимира не оценила шутку. Владимир, его замужняя сестра княгиня Лидия Васильчикова и его мать сбежали от бури русской револю-ции и обосновались на юге Франции, но двум его братьям повезло меньше: князю Борису работники его поместья вначале выкололи глаза, а потом убили, а князь Дмитрий был застрелен. Воспоминания об этих зверствах еще были свежи в памяти, так что едва ли удивительно, что князь Владимир не был в восторге от того, что «самопровозглашенный князь Серж Вяземский», как он ядовито называл племянника, организовал движение под названием «Русская национальная прогрессивная партия». Когда Алексей Аладьин, лидер Российского крестьянского союза, прибыл в том году в Лондон для переговоров с Рамсеем Макдональдом, он выступал на общей платформе с Сержем, который сказал в интервью «Санди таймс»: «Земля России принадлежит народу. Моя партия не имеет связей с монархической группой и не одобряет их действия». Под «монархической группой» он подразумевал скорее Романовых, чем собственных предполагаемых предков – Рюриковичей. Михаил Романов, великий князь в изгнании, бывший желанным гостем в «Селфриджес», отклонил приглашение на их следующую вечеринку.

Каковы бы ни были мысли Сержа о злосчастной русской монархии, он упрямо держался за свой титул и общался запанибрата с другими русскими, заключившими удачные браки, в том числе с князем Сержем Оболенским и его невестой, двадцатилетней Элис Астор, которая унаследовала трастовый фонд в пять миллионов долларов, когда ее отец пошел на дно вместе с «Титаником». Юная Татьяна Вяземская в наряде подружки невесты была похожа на ангела, когда князь Жорж Имеретинский женился на красотке из высшего общества Стелле Райт.

Тем временем Гарри Селфридж расстался также с коттеджем Хэрроуз-Холл на Женевском озере, продав его, по слухам, за очень приличные деньги. Эта сделка вдохновила его пожилую мать на то, чтобы отправиться в Чикаго в последний раз посмотреть на домик, а заодно навестить старых друзей и там, и в Вашингтоне. Чикаго, который популярная песня 1922 года радостно описывала как «Гулящий городок», был в осаде. К тому времени, когда Лоис Селфридж прибыла туда в ноябре 1923 года, сообщалось, что более шестидесяти процентов полиции города в той или иной форме участвовали в алкогольном бизнесе. Аль Капоне прочно укрепился в роли вождя организованной преступности, его подчиненные управляли более чем ста шестьюдесятью барами и игорными домами. Капоне, сопроводивший в мир иной три соперничающие с ним семьи при помощи разнообразных предметов оружия – от бомб до автоматов «Томпсон», разъезжал по городу на пуленепробиваемом «Кадиллаке» с водителем (стоимость автомобиля – тридцать тысяч долларов) в сопровождении вооруженных громил. Мадам Селфридж, всю жизнь бывшая сторонницей «сухого закона», теперь своими глазами видела его порождение: полную жестокостей и преступлений жизнь подпольных баров, в бешеном ритме продвигавшуюся вперед.

Ее путешествие продлилось три месяца. Хотя на Рождество Лоис была в отъезде, Гарри разослал сотрудникам магазина открытки с изображением себя с матерью, сидящих в библиотеке в Лэнсдаун-Хаусе. На открытке также было начертано послание: «Какая великая нам выпала честь – жить, видеть, слышать, мыслить, учиться!» Его матери, однако, жить оставалось недолго. В феврале в Вашингтоне она заболела воспалением легких. Гарри бросился в Америку и привез мать домой на трансатлантическом лайнере «Беренгария». Они сошли на берег в субботу 23 февраля, а в понедельник миссис Селфридж скончалась. Похороны состоялись в церкви Святого Марка в Хайклиффе, где ее похоронили рядом с ее невесткой Роуз. Универмаг, изысканно оформленный в траурный черный, закрылся на день, а крошечная приходская церковь в Хэмпшире утопала в цветах, присланных в том числе мистером и миссис Адольф Окс (владельцы «Нью-Йорк таймс»), Джоном Лоури (президент «Уайтлиз»), Блуменфельдами и мистером и миссис Джон Шедд из Чикаго. Был также и необычайно красивый букет с открыткой, подписанной «Принцесса Монако». Двадцатишестилетняя принцесса Шарлотта прислала столь же поразительный букет на похороны Роуз пятью годами ранее – она явно была близким другом семьи Селфриджей. Хотя сейчас невозможно отследить, где зародилась эта удивительная дружба, принцессе Шарлотте друзья одно-значно были нужны. Монакское сообщество всегда встречало Шарлотту с презрительной усмешкой. Ее мать, Мари Лувет, была певицей кабаре в алжирском ночном клубе, когда она познакомилась с князем Монако Луи II – тогда офицером французского Иностранного легиона. Внебрачная дочь Шарлотта-Луиза родилась в Алжире и выросла в одиночестве, хотя и с денежной поддержкой отца. Поскольку князь Луи так и не женился, юная Шарлотта стала, с точки зрения династической преемственности, последним шансом правящей семьи Монако. В отсутствие наследника трон перешел бы немецкому кузену, и тогда семейство Гримальди потеряло бы возможность получать внушительную прибыль от казино Монте-Карло. И так специальным декретом Шарлотту официально сделали приемной дочерью ее же отца, произвели в принцессы и спешно выдали замуж за блестящего графа Пье-ра де Полиньяка, который в их непростой брачной жизни стал отцом князя Ренье и принцессы Антуанетты. Династия снова была в безопасности и продолжила получать прибыль с того, что Сомерсет Моэм остроумно назвал «светлым местом для темных личностей». Сам Селфридж, хотя и играл в Монте-Карло, предпочитал просторное муниципальное казино в Ницце, где у него была собственная квартира и где некоторое время проживала принцесса Шарлотта, пока не обустроила себе гнездышко с Рене Гигером, самым знаменитым вором драгоценностей во Франции. Шарлотта и Гарри оставались друзьями до самой его смерти.

Заядлый путешественник, Селфридж больше всего на свете любил сесть на поезд на вокзале Виктория и отправиться к побережью, где он садился на пароход до Парижа. Он был одним из первых пассажиров экспресса Кале – Ницца – Рим, который, грохоча деревянными спальными вагонами, нес путешественника на юг, к новым модным летним курортам солнцелюбивых богачей. Он был в восторге, когда в 1922 году запустили новый экспресс первого класса Кале – Медитерран, известный просто как le train bleu[37].