Книга Рекрут - Владимир Васильев

Примерно через полчаса ход повел вниз. Чем дальше, тем круче, поэтому спустя какое-то время караван уже не столько шел, сколько спускался по лестнице, состоящей из грубо вырубленных в известняке ступеней. Под конец у лестницы появились даже деревянные перила, правда, только с одной стороны, а сама лестница изгибалась широким полукругом. Но Костя, да и остальные путники тоже (кроме аборигенов) смотрели вовсе не на лестницу, которая привела в очередную пещеру. Потому что эта пещера была не сухой – в ней плескалось озеро. Именно плескалось, по воде гуляла мелкая рябь, да и воздух отнюдь не казался затхлым и неподвижным – откуда-то ощутимо тянуло прохладным сквознячком.

– Красота какая! – прошептал Фертье, позабыв, видимо, о собственном наказе молчать.

Но озеро и впрямь было невероятно красивое, по крайней мере та его часть, которая освещалась светом фонарей.

Еще через минуту Костя и вовсе рот разинул от удивления.

Из темноты выплыла лодка и со скрежетом ткнулась форштевнем в пологий каменный берег. Не какая-нибудь жалкая шлюпка вроде той, на которой недавно довелось эвакуироваться с катера, – нет, это был солидный, метров, наверное, восьми-девяти баркас с высокими бортами и четырьмя парами весел. У него даже мачта с парусом имелась, правда, непропорционально низкая – всего в два человеческих роста от уровня воды – и сильно заваленная в корму.

Правил баркасом горбоносый абориген.

* * *

Чего угодно ожидал Костя, но только не такого! Готов был к пешей прогулке по пещерам. Даже к подземной железной дороге морально был готов – от Центрума, мира паровозов и пограничников, всего можно ожидать. Но подземного мореплавания? Да, да, именно мореплавания – вода в пещерах была морская, соленая. Впрочем, об этом советник Фертье как раз предупреждал, мол, нефть разложилась от чумы, а пустоты в грунте заполнило море. При известной фантазии можно было даже представить себе какую-нибудь лодчонку для переправы через подземные озера. Но парусник и ветер под землей оказались сюрпризом для всех. Ветер дул ровно, без усилений и затуханий, словно где-то там, в тайных подземельях, работал исполинский вентилятор. Порода под горами напоминала гигантскую головку сыра – полостей и полузатопленных коридоров там было великое множество. Эти коридоры сходились, раздваивались, пересекались под всевозможными углами, втекали в пещеры, большие и не очень. При желании легко можно было вообразить себя внутри пострадавшего от половодья муравейника – с поправкой на размеры, конечно.

Парус на баркасе был самый примитивный, плоский, такой может пригодиться, только если ветер попутный, так что на обратном пути им не воспользуешься. Поэтому баркас имел также и весла. Правда, Костя не очень понимал, как ими пользоваться в узких ходах, а таких баркас преодолел немало. И ветер в узких ходах, кстати, только усиливался. Вероятно, аборигены хорошо знали этот подземный лабиринт и прокладывали соответствующий маршрут по нему. Костя ни разу не заметил, чтобы кормчий колебался при выборе коридора, даже если их было рядом несколько. Без сомнений правил в нужный и вид при этом имел скучающий. Возможно, тут имелись и течения, но проверить это Костя по понятным причинам не мог, а спрашивать, памятуя наказ Фертье, не осмелился.

Впрочем, небольшими лодчонками подземные мореходы все равно пользовались: Костя видел, как из узенького бокового хода выскользнула одна такая, длинная и тоже узенькая, как индейская пирога. Она была доверху нагружена темными продолговатыми тюками, а на корме сидел человек с единственным веслом и неторопливо греб. Но пожилой абориген что-то гортанно выкрикнул, и пирога тотчас юркнула назад и снова показалась, только когда баркас прошел мимо и отдалился настолько, что Косте удалось рассмотреть лишь трепещущий огонек масляной лампы рядом с гребцом.

Однако в целом плавание выдалось монотонным и однообразным, глядеть на медленно уползающие назад стены наскучило достаточно быстро. В пещерах и залах тоже ничего не рассмотришь: фонари выхватывали из темноты небольшое пространство вокруг баркаса, только и всего. И лишь иногда, когда откуда-то сверху, вероятно, через трещины в породе, лился слабый рассеянный свет, можно было понять, насколько велика или, наоборот, мала очередная пещера.

В результате Костя уснул, привалившись к покатому борту баркаса. А Виорел начал похрапывать еще раньше. Спали ли клондальцы – Костя знать не мог, потому что отключился надежно: от Виорела выехали вологодским вечером, двенадцать-четырнадцать часов назад. Стало быть, Костя не спал больше суток.

Очнулся он от легкого тычка под ребра.

Сначала Костя никак не мог сообразить, где он и почему так темно. Но потом увидел парус, баркас и сразу все вспомнил.

Баркас стоял, пришвартовавшись правым бортом к каменной стене, довольно высокой, метра четыре, а откуда-то сверху свешивалась обычная для Центрума веревочная лестница с деревянными поперечинами. Почти такую же Костя впервые увидел при посадке в поезд Тангол – Харитма, только там она была совсем коротенькой, в несколько ступеней, а тут куда длиннее. Кое-кто уже успел вскарабкаться наверх – сейчас начал подъем второй из аборигенов, повесив ружье на грудь стволом вниз. Пользовался он только одной рукой – во второй держал слабо покачивающуюся лампу, от чего тени на камнях и на воде шевелились, словно живые.

Костя повертел головой – Виорела рядом не было, стало быть, успел подняться.

– Лезь! – тихо скомандовал Фертье, когда взобравшийся абориген встал наверху на ноги и подсветил следующему – Косте.

Через полминуты Костя тоже был на нешироком, метра полтора, уступе, совершенно классическом: с одной стороны отвесная стена, с другой – обрыв, пусть и не особенно высокий. Чуть в стороне от лестницы звонко журчало: один из аборигенов мочился с высоты в воду, и Костя был склонен последовать его примеру. Как потом оказалось, не он один.

А потом все гуськом двинулись по уступу, причем не дальше по ходу баркаса, а назад, в сторону, откуда он прибыл. Но шли совсем недолго, вскоре свернули, и начался подъем по другой лестнице, тоже вырубленной в известняке. В целом она была похожа на ту, по которой спускались к воде в начале путешествия по подземельям, и точно так же постепенно теряла крутизну; в конце концов ступени вовсе пропали, а ход стал лишь самую малость наклонным. После этого шли еще минут пятнадцать, по практически прямой, без поворотов и изгибов, каменной кишке, а затем по команде остановились. Повторилась процедура завязывания глаз. Костя подумал, что его предположения насчет беспомощности незрячих ходоков не подтверждаются, однако с выводами поспешил: идти никуда больше не пришлось. Один из пацанов-аборигенов оглушительно, так что заложило уши, свистнул, и примерно через полминуты где-то рядом (причем вроде бы наверху) что-то глухо лязгнуло и загремело. Донеслись еще чьи-то голоса, тоже сверху. Некоторое время верхние аборигены что-то обсуждали с поводырями; Костя, естественно, не понимал ни слова, но по интонациям не похоже было, чтобы они препирались, скорее что-то деловито обсуждали.

Потом раздался непонятный скрип, а еще чуть позже – негромкий стук, словно вертикально стоящий деревянный или фанерный щит опрокинуло ветром, и он плашмя рухнул на асфальт. Костю взяли под локоток и куда-то повлекли. На очередном шаге он споткнулся – то ли о невысокую ступеньку, то ли о порог. Еще пару шагов – и его остановили, а руку, взяв за ладонь, ткнули в какую-то сетку, на ощупь – металлическую, наподобие рабицы. Костя в нее, конечно же, не замедлил вцепиться. Рядом стоял еще кто-то, слева. Секундой позже появился кто-то и справа – с ним Костя неловко столкнулся плечом.