Книга Близнецы. Проценты кровью - Андрей Анисимов

Хозяин шашлычной сразу смекнул, зачем пришел Анвар. Полчаса назад тот говорил с ним по телефону и интересовался чеченцем Ходжаевым. Отсутствие Руслана тревожило и самого хозяина шашлычной. Чеченец одолжил у Арно ствол всего на день, два. А прошла неделя.

– Покушаешь? – предложил гостю Арно, делая вид, что не понимает, зачем тот явился.

– Можно, – согласился Анвар. Сочетать приятное с полезным он считал хорошим тоном.

– Что закажешь? – улыбнулся Арно. Ему было лестно, что такой разборчивый и серьезный клиент, как Анвар, не брезгует кухней его заведения.

– А что обычно заказывал у тебя Руслан Ходжаев? – спросил Анвар, дипломатично переходя к интересующему его вопросу.

– Последний раз я отвозил ему на дом шашлыки «по-карски», – улыбнулся Арно, оценив ход гостя.

– Вот и мне закажи порцию. Надеюсь, не разочаруешь, – улыбнулся в ответ Анвар. – Кстати, почему наш друг Руслан кушал дома? Он что, заболел?

– Нет, просто ужинал с девушкой, – подмигнул Арно и пошел заказывать шашлык для гостя. Заказ Анвара хозяин шашлычной намеревался проконтролировать лично.

Анвар снял свое черное кожаное пальто, повесил его на вешалку рядом со столиком и, усевшись на стул, извлек из кармана металлическую пачку французских сигар. «Ужинал с девушкой, – повторил он про себя слова шашлычника. – Знаем мы его девушку…»

Арно сам подал на стол лепешку с зеленью и, присев с гостем, заверил, что баранина для шашлыка высшего класса. Анвар поблагодарил и, затянувшись сигаркой, продолжил тему:

– Давно не видно нашего Руслана. Он случайно не говорил тебе, что собирается в поездку?

– Ты, Анвар, человек серьезный и трепать лишнего не будешь, – начал Арно и внимательно посмотрел в глаза гостя. Анвар никак не отреагировал на комплимент. Себе он цену знал и в комплиментах не нуждался. Выдержав взгляд хозяина шашлычной, начальник секретной службы стряхнул пепел сигары и, взяв листик кинзы, принялся молча его жевать.

– Я сам беспокоюсь за нашего друга-чеченца, – признался Арно. – Руслан собирался на переговоры, одолжил у меня на пару дней ствол и исчез.

– Зачем Ходжаеву ствол? – удивился Анвар. – Руслан телохранителей держал. У него охрана со стволами…

– И я те же слова ему сказал, – вспомнил свой разговор с чеченцем хозяин шашлычной. – А он говорит, для страховки. Видно, решил в одиночку рисковое дело провернуть, вот и вооружился.

– Если идешь на разговор с партнером, а ствол в кармане, значит, или партнер не знаком тебе, или наоборот знаком слишком хорошо, – предположил Анвар. – Это все?

– Клянусь мамой, больше ничего не знаю. Жду и нервничаю. Нет Руслана, нет моего пистолета. А я предупреждал, оружие у ментов зарегистрировано, – пожаловался Арно и пошел за шашлыком.

Вернувшись в банк, Анвар спустился к себе в кабинет и, соединившись по внутреннему телефону с Анчиком, доложил, что к разговору готов.

– Сиди у себя, Анварчик. Я освобожусь и приглашу тебя. Тут пока два кретина из Питера мне голову морочат, – ответил банкир по-грузински. Анвар улыбнулся. Ему было приятно, что шеф говорит с ним на родном языке.

Анчик сумел освободиться только через час. Выслушав своего начальника секретной службы, он задумался. Руслан взял большую сумму наличных долларов. Видно, хотел сделать выгодную покупку и поэтому одолжил у шашлычника ствол.

– Дело выглядит скверно, – сделал вывод директор банка. – Что ты, Анвар, об этом думаешь?

– Боюсь, что ствол чеченцу не помог, – медленно выговорил горец.

Анчик кивнул головой и неожиданно поинтересовался:

– Ты давно в драме не был?

Анвару местный театр не нравился. Он знал тбилисские премьеры. На сценах Грузии работали прекрасные мастера, и после них Анвару Чакнава в областном театре бывало скучновато.

– Как раз сегодня за обедом, батоно Анчик, я о нашем театре подумал. А был последний раз уж и не припомню когда, – ответил начальник секретной службы.

– Может быть, скоро придется, – усмехнулся банкир и, положив на плечо Анвару руку, похвалил. – Каргия, батоно, что мы оба о театре подумали. Люблю умных мужчин, особенно если они работают со мной.

4

Нателла Проскурина с трудом дожала питерские гастроли.

Подруги несколько раз пытались подбить примадонну на выпивку и затащить в артистическое кафе, но артистка грубо отказывала, и от нее отстали. Вернувшись в субботу из Петербурга, Нателла заперлась в общежитии и все выходные провела в постели. В понедельник театр спектаклей не давал, но из Москвы приехал драматург с пьесой для новой постановки, и труппу вызвали на читку. Проскурина вошла в зал и вместо того, чтобы сесть поближе к сцене, забилась в угол, куда свет прожектора не доставал. После чтения намечалось обсуждение и не исключался маленький банкет. Нателла мельком взглянула на драматурга, когда тот взобрался на сцену и стал щелкать пальцем по микрофону, проверяя его готовность.

– Господи, какой урод, – подумала Проскурина и отвернулась. Драматург и впрямь красотой не блистал. Толстый молодой человек с вислыми плечами и не по возрасту заметным брюшком носил маленькие, круглые очки и имел прическу с косицей.

– Действие первое. Картина первая. Смены декораций в пьесе не нужны, – начал драматург вкрадчивым голосом. – На сцене полумрак. В центре сцены кровать. На кровати Герман и Рита.

Рита: – Ты опять ничего не можешь!

Герман: – Я думаю о работе.

Рита: – Для чего думать о работе в постели?

Нателла не могла себя заставить вслушиваться в текст. После посещения ее гримерной блюстителем порядка настроение примадонны скатилось к нулевой отметке и больше не поднималось. Проскурина не очень жалела брошку, которую пришлось вернуть суровому гостю. Как известно, она не была приучена к дорогой ювелирке, и потеря вещицы не стала для актрисы трагедией. Не страдала артистка и от взятки натурой, которую пришлось заплатить следователю, хотя ей это и было обидно. Нателла скучала.

По-человечески и по-бабьи ей недоставало Ходжаева. Она даже теперь думала, что любила чеченца. Наверное, так и было на самом деле, если учесть сердечные возможности примадонны в области настоящих, а не сценических чувств.

Рита: – Я отдала тебе свое молодое тело!

Герман: – Молодым оно было пятьдесят лет назад.

Рита: – Не смей издеваться над женщиной… – с пафосом кричал драматург.

Текст пьесы тек мимо сознания Проскуриной. Мысли ее занимал Руслан. «Странно, что чеченец решил стать вором. Ходжаев и легально умел зарабатывать, – размышляла Нателла. – Он знал бандюков, но я думала, дел с ними не имел. У него крутился свой бизнес, и лицензия была».

Рита: – Ты импотент! Только я могла расшевелить тебя!

Герман: – Дура! Стоит один раз увидеть тебя голую, и точно станешь импотентом.