Книга Близнецы. Кто стрелял в урода? - Андрей Анисимов

Волков присел к столу: – Петр Григорьевич, мы все живые люди… можете ничего не говорить…

– Я не собираюсь оправдываться. – Начал Ерожин: – Я это я. Мне хотелось с тобой поговорить об Иване Григорьевиче Грыжине. Клянусь Надей, а дороже у меня никого нет, что генерал никакого отношения к первому аресту Кадкова не имел. Для него мой поступок оказался тяжким бременем на всю жизнь. Нас связало не мое служебное преступление, а его горе. Грыжин стал мне вроде отца.

– Я другого и не предполагал. – Тихо ответил Волков.

– А теперь вернемся к нашим баранам. Если ты веришь, что не я стрелял в Беньковского, тебе надо искать убийцу. – Ерожин выложил на стол свой браунинг: – Можешь сдать его на экспертизу.

– Мы же договорились. – Нахмурился Тимофей.

– Все же возьми. Работа есть работа.

– Хорошо, если вы настаиваете. – Волков взял пистолет и убрал в карман: – Разрешите познакомить вас с фактами вчерашнего убийства.

– Валяй. – Разрешил подполковник. Майор доложил о задержании Кунтария, и об обыске на его квартире: – Он действительно сводный брат Беньковского. Это уже выяснили.

– Чего еще?

– Вернулся Пригожев с Лилей.

– Когда он прилетел?

– В субботу вечером. Взял со стоянки машину и уехал в пансионат.

– Значит, возможность выстрелить Беньковскому в спину у него была?

– Да была. – Согласился Тимофей: – Он в воскресение оторвался от наружки и, с одиннадцати до часу, мы его из поля зрения потеряли. Засекли только по дороге на Клязьму. Из пансионата он до сегодняшнего утра не высовывался. Хромова и вовсе, как приехала, из дому не выходила. Сегодня Павел Захарович выехал в восемь утра. Позавтракал в дорожном кемпинге. Оттуда два раза звонил по мобильному. Один звонок Лиле, второй не установили. Сейчас прошел Кольцевую и въехал в Москву. Наши его ведут.

– И так, Пригожев. Будем считать его претендентом номер один на выстрел. Второй, по моему мнению, Туганов. Как ты думаешь, Тимофей, уголовник, раскусивший игру Беньковского, способен пристрелить благодетеля?

– Думаю, да. Взять Барри под наблюдение?

– Можно.

– Что будем делать с Лаврентием Кунтария?

– Будем допрашивать.

– Я уже распорядился. Его привезут в двенадцать.

– Прекрасно.

– По-вашему, Лаврентий ни при чем?

– Убийцы с пистолетом после выстрела вокруг жертвы не прыгают. Он оказался на Цветном бульваре в роли телохранителя, допустившего промашку, и впал в истерику.

– Скорей всего. – Кивнул Тимофей.

– Но работая на брата, знает много. – Закончил тему Кунтария подполковник.

В кабинет вошли Маслов и Вязов. Майор с подполковником одновременно посмотрели на часы и переглянулись. Стрелки показывали десять тридцать.

– Устраивайтесь ребята. – Пригласил Ерожин. Капитаны присели к столу.

– Как супруга? – Поинтересовался Маслов. Он вчера беседовал с шефом, когда тот находился в больнице.

– Все в порядке, Коля. Спасибо. – Поблагодарил начальник и перешел к делу: – Сегодня, мужики будет трудный день. Ты Коля, бери за хвост Лилю, веди ее и докладывай Волкову каждый шаг. Ты, Дима, держи контакт с наружкой Пригожева. Ты, Тимофей, должен записать голос Пригожева. Дозвонись до него, прикинься клиентом, покрути ему яйца. Нам нужен не просто его голос, а через телефонный микрофон.

– А если Милютович Пригожева не признает?

– Признает. Больше звонить Хромову никто не мог.

Знакомый ритм работы отвлек Петра Григорьевича от тягостных мыслей, и поубавил апатии. Отпустив подчиненных, он прошелся по кабинету, вернулся к столу и посмотрел на телефон – «интересно, прочла Надюха листки Урода, или нет?» Ему очень захотелось позвонить домой, но подполковник сдержался. На шахматной доске их отношений, следующий ход принадлежал Наде.

* * *

Лиля Хромова, как наследница капитала компании и основной владелец акций фирмы «Рашин Стар» привела дядю в кабинет, и представила его Ивану Пенькову.

– Вот Ванечка, этот господин с завтрашнего дня ваш новый генеральный директор.

Павел Захарович Пригожев уселся в кресло, положив ногу на ногу, и обратился к бывшему заместителю Хромова: – Сегодня, Иван Ильич, я бы хотел принять у вас дела. Завтра ровно в десять соберите всех ответственных сотрудников. Я на них посмотрю, и решу кого оставить, а с кем проститься…

– Как же так? – Растерялся Пеньков: – По уставу, генерального директора должны выбирать акционеры.

– Вот я его и выбрала. – Спокойно возразила Лиля и достала из сумочки сигареты с ментолом.

– Конечно, Лилия Ивановна, вы имеете голос и немалый. Но вы не одна. Надо все делать законно, иначе потом начнется бардак.

– Какой бардак?! – Возмутился Пригожев: – Если кто-нибудь вякнет, госпожа Хромова заберет свой капитал, а дальше, пожалуйста – собрания, акционеры, законы…

Пеньков побледнел, но эмоции сдержал: – Простите за нескромный вопрос, Павел Захарович, кто вы по профессии?

– Я и по профессии и по образованию юрист. Но представлять свою персону я бы предпочел завтра всему коллективу.

– Не переживай заранее, Ванечка, тебя Павел Захарович, скорее всего, не сократит. Ты же наш ветеран. – Лиля выпустила в сторону Пенькова колечко дыма и состроила ему глазки.

В приемной, перед кабинетом, затихли несколько человек, бухгалтер, старший экономист и секретарша Зинаида Станиславовна. Коллеги старались услышать, о чем беседуют за дверью. Приход вдовы на фирму, да еще с солидным лысоватым господином, всех обеспокоил.

Ни о чем не подозревающий главный администратор, с тросточкой вбежал в офис и, с удивлением, замер в приемной: – Что тут происходит, матушка? Ожил Арноша?

– Сева, не шути с покойниками. Это неприлично.

– Хорошо, Арноша не ожил. Тогда почему гробовая тишина?

Зинаида Станиславовна приложила палец к губам, призывая к молчанию, и заговорила шепотом: – Лиля привела какого-то мужика, боюсь нас ждут перемены.

– Сейчас узнаем. – Милютович, поставил трость в угол, решительно направился к начальственным дверям, и смело вошел. Лиля строго остановила его на пороге:

– Подожди в приемной, Сева. Видишь, мы разговариваем.

Администратор оглядел присутствующих, кивнул Пенькову, закрыл за собой дверь с другой стороны и остался стоять.

– Что там? – В глазах бухгалтерши дрожал испуг.

– Сейчас узнаем. – Повторил Милютович и прижал ухо к двери. В приемной наступила звенящая тишина. Прошло минуты три. Выражение лица Севы постепенно менялось. Неожиданно, он отскочил от двери, и не делясь услышанным, быстро направился к выходу.