Книга Шел старый еврей по Новому Арбату - Феликс Кандель

Огляделись.

– Ты кто?

– Homo sapiens.

– Сапиенс чего?

– Сапиенс всего.

– Похвальная грамота есть?

– Какая грамота?

– Подтверждающая, что ты Homo?

– Сейчас принесу.

И пропал.

Объявили повсеместный розыск.

Нашли. Засудили. Сгноили.

Сапиенс – кого?

Сапиенс – того».

6

А вышеупомянутый правитель, Неотвратимая Отрада Вселенной с бородавкой на носу, покончил тем временем с неотложными заботами и встал у окна, обозревая в бинокль просторы своих владений.

– Это кто там бунтует? – поинтересовался, позевывая.

– Это, вашество, народы.

– Бунтовать? Против меня?.. Да я их! Да в порошок!

– Это они не против бунтуют. Это они – за. С приличествующими случаю восторгами: «Куда нашему убожеству до вашего пригожества!»

– За – другое дело. За – пускай бунтуют. А за-чинщиков к стенке!

Глава третья

ТРАМВАЙ ДУРАКОВ

"Надо запастись умом, чтобы мыслить,

либо веревкой, чтобы повеситься".

Антисфен, греческий философ.

Пятый век до новой эры

1

– Куда идем? – спросил Штрудель. – Куда заворачиваем?

Петух был озабочен, а потому ответил не сразу:

– Зачем тебе знать? Незнание – человеческая привилегия. Пока будущее сокрыто, ты свободен в выборе. Выяснишь, что предстоит, – обратишься в робота на проложенном для тебя пути.

– Как кто?

Вздохнул:

– Как петухи. Которые прозревают подступающий день и не могут его изменить.

Произнес с чувством:

Ты не знаешь, о чем петухи голосят?

Не о том ли, что мертвых не воскресят?..

Но Штрудель упорствовал:

– И всё-таки? Куда мы идем?

Помолчал.

– Мы идем в народ. Ты и я. В здешний народ, чье состояние нам неведомо. Их вера. Умонастроения. Надежды и устремления. Нравы, обычаи, суеверия. А также плодородие их земель, торговля, ремесла, мануфактуры-искусства.

– Будет тебе, – урезонил его Сиплый. – Мы с Сохлым народ и есть.

– У нас и проясняй, – добавил Сохлый. – Надежды наши и устремления. А остальные необязательны к рассмотрению.

Но петух на уговоры не поддался, вежливо вопросил прохожего:

– Скажите, пожалуйста, как пройти в народ?

Это был неприглядный мужчина со смытым лицом, облаченный в неброские одежды, который шагал сам по себе, в ту же сторону.

След в след.

– Прежде всего, представьтесь, – попросил он и наставил на петуха портфель, в котором содержался чувствительный микрофон и звукозаписывающее устройство.

Ответил с достоинством:

– Птица, которая смеется на рассвете. Так меня называют аборигены. На островах Океании.

– Повторите вопрос, птица.

Петух повторил, и прохожий разъяснил с подкупающей любезностью:

– Нет ничего проще. Пойдете прямо, свернете направо, оттуда налево и снова прямо: там он и есть. Наш народ.

2

Пошли прямо. Свернули направо. Оттуда налево. Снова прямо – и наткнулись на некое существо, которое стояло под уличным фонарем, задрав голову. Фонарь мигал беспрестанно из-за своей, должно быть, негодности, существо мигало в ответ, от него не отставая.

Петух задал тот же вопрос:

– Скажите, пожалуйста, как пройти в народ?

Существо отозвалось, не прерывая занятия:

– Вы уже пришли. Народ – это я.

– Чем докажете?

– Простудой. Ибо народу она свойственна.

Существо, по неким признакам, ничем человеческим не гнушалось. Хрипело. Сипело. Отплевывалось. Кашляло и сморкалось. А также стояло на нижних конечностях, не опираясь на верхние.

– Спрашивай, Штрудель, – приказал петух. – Запоминай ответы.

И Штрудель начал опрос:

– Что делаете, народ?

– Мигаем, – с готовностью ответило существо. – Я фонарю, он мне. Кто кого пересилит.

– С какой целью, если не секрет?

– Цель у нас одна. Она же призыв к действию.

– Давно этим занимаетесь?

– Пока не сменят. Ибо без разрешения – недопустимо.

Помигало наперегонки с фонарем, потом поинтересовалось:

– Вы мне завидуете?

Штрудель кивнул в знак согласия:

– Если вы народ, то мы вам завидуем. Даже очень. Как ваше самочувствие, народ?

Существо насторожилось, перестало мигать.

– Не скажу.

– Почему?

– На провокационные вопросы не отвечаю.

Штрудель растерялся, однако беседу продолжил:

– Я не провоцирую. В мыслях даже не было. Просто хотел узнать, как вы себя чувствуете.

– Это не тема для разговора.

– Наша выучка, – похвалил Сиплый.

– Далеко пойдет, – похвалил Сохлый.

– Мне казалось… – продолжил Штрудель. – Всё может быть темой для разговора.

– Всё, но не самочувствие. К тому же – народа. Улавливаете?

– Нет.

– Молодой еще. Вырастете – уловите. Не уловите – не вырастете. Нет, нет, это не тема для разговора.

Снова стало подмигивать, а Штрудель замолчал и молчал потом долго.

– Может, посидим? – предложил нерешительно. – Поболтаем.

– О чем? – спросило существо.

– О чем-нибудь.

– О чем-нибудь я не болтаю.

– Просто посидим. Помолчим.

– О чем?

– Ни о чем.

– Нет, нет! Этому никто не поверит. И что я напишу в объяснительной записке по поводу нашей встречи?

– Вы пишите объяснительные записки?

– Не мыслю без них свое существование.

– Вопросы еще есть? – спросил петух

– Вопросов больше нет, – вздохнул Штрудель. – До свидания.

– Прощайте, – ответило существо.

– А почему не "до свидания"?

– "До свидания" похоже на сговор. На предполагаемые встречи и несогласованные намерения.