Книга Опасная скорбь - Энн Перри

– Может быть, мисс Лэттерли способна и тебе чем-нибудь помочь, – предложил Киприан, с едва заметной улыбкой взглянув на Эстер.

– Нет, спасибо. Со своей бессонницей я как-нибудь справлюсь сама, – огрызнулась Ромола. – Завтра днем я намерена нанести визит леди Киллин.

– Ты слишком торопишься, – сказал сэр Бэзил, прежде чем Киприан успел открыть рот. – Приличнее было бы посидеть дома месяц – самое малое. В крайнем случае пусть она сама приедет с визитом.

– Она не приедет, – сердито ответила Ромола. – Леди Киллин будет чувствовать себя здесь неловко…

– Это несущественно. – Для сэра Бэзила вопрос уже был решен.

– Так что лучше мне отправиться к ней, – настаивала Ромола, глядя не на мужа, а на свекра.

Киприан повернулся к ней, желая что-то сказать, но его опять опередил сэр Бэзил.

– Ты устала, – холодно подытожил он. – Тебе лучше удалиться в свою спальню и провести следующий день в спокойной обстановке.

В том, что это не совет, а приказ, никто не сомневался. Ромола несколько секунд стояла в нерешительности, но разговор, по всей видимости, был завершен. Она получила инструктаж на ближайшие сутки, и мнение Киприана ничего изменить не могло.

Эстер испытала страшную неловкость – не за капризную Ромолу, но за Киприана, которому здесь даже слова не давали вымолвить. Она повернулась к Бэзилу:

– Прошу прощения, сэр, но я также вынуждена удалиться. Миссис Мюидор высказала пожелание, чтобы я находилась в своей спальне – на тот случай, если ей вдруг понадобятся мои услуги.

Она кивнула переживавшему очередное унижение Киприану, стараясь при этом не глядеть ему в глаза, и, прихватив выбранную книгу, поспешно вышла.

Воскресенье в доме Мюидоров, как и во всей Англии, разительно отличалось от прочих дней недели. Обычные утренние заботы завершились, и завтрак прошел как всегда. Но молитвы сегодня были короче, поскольку все, кто мог, собрались идти в церковь.

Леди Беатрис предпочла остаться дома, сославшись на неважное самочувствие (в чем, естественно, никто и не сомневался), но настояла, чтобы Эстер отправилась слушать церковную службу вместе с членами семейства. Ее услуги могли потребоваться леди Мюидор вечером, когда в церковь направятся горничные и камеристки.

Ленч проходил в строгой обстановке, разговоров за столом почти не слышалось. После полудня, по словам Дины, все писали письма близким, а сэр Бэзил, облачившись в смокинг, скрылся поразмыслить, а может, и вздремнуть в курительной комнате. На книги и газеты в воскресенье накладывался запрет, детям не разрешалось играть, читать позволительно было только Библию. Даже музицирование в этот день возбранялось.

Поскольку миссис Боден и большинство слуг еще не вернулись из церкви, ужин подавали холодным. Остаток вечера был посвящен чтению Библии под руководством сэра Бэзила. Определенно, воскресенье можно было назвать безрадостным днем.

Эстер невольно вспомнилось собственное детство. Ее отец, каким бы он ни был чопорным, никогда не заставлял домочадцев изнывать от скуки. А после того, как, покинув отчий кров, Эстер оказалась в Крыму, она и вовсе забыла о многих условностях. Война не давала возможности столь тщательно соблюдать принятые в Англии традиции, поскольку раненые требовали ухода днем и ночью и, уж конечно, по воскресеньям.

Послеполуденные часы Эстер провела в рабочем кабинете – писала письма. Разумеется, она могла бы перебраться с этой целью и в комнату камеристок, но, во-первых, леди Мюидор высказала желание вздремнуть и вряд ли вызвала бы ее звонком, а во-вторых, под щебетание Глэдис и Мэри сосредоточиться было трудновато.

Эстер уже сочинила послание Чарльзу и Имогене, а также нескольким своим знакомым по Крыму, когда вошел Киприан. На этот раз он не удивился, увидев Эстер, и лишь извинился за вторжение.

– У вас большая семья, мисс Лэттерли? – поинтересовался он, обратив внимание на кипу писем.

– О нет, только брат, – сказала она. – Остальные письма – друзьям, с которыми я работала в госпитале.

– У вас столько друзей? – спросил он, все более проникаясь любопытством. – Должно быть, вам пришлось заново привыкать к жизни в Англии после трудностей и лишений войны?

Эстер усмехнулась, но скорее своим мыслям.

– Да, это верно, – задумчиво произнесла она. – Ответственности там было больше, но зато почти не приходилось соблюдать условности. Такие вещи, как страх, усталость, свобода, дружба, ломают все искусственные барьеры…

Киприан присел на ручку кресла, не сводя глаз с Эстер.

– Я очень мало читал об этой войне в газетах, – сказал он, слегка нахмурив брови. – Да и кто знает, насколько им можно было верить. Боюсь, они многое скрывали от нас. Вы-то, я полагаю, газет не читаете… Ну, конечно, нет.

– Почему же, читаю, – внезапно возразила она, совсем запамятовав, что такое занятие не пристало женщине из хорошей семьи. Им, как известно, приличествует просматривать лишь страницы, посвященные светской хронике.

Киприан, однако, не был шокирован; напротив, это весьма его заинтересовало.

– Если честно, среди моих подопечных был самый замечательный и отважный корреспондент одной из лучших лондонских газет, – продолжала Эстер. – Когда он ослабел настолько, что уже не мог писать сам, он диктовал мне, а я отправляла его отчеты в Лондон.

– Боже правый! Вы меня поражаете, мисс Лэттерли, – искренне сказал Киприан. – Если у вас найдется свободное время, я с большим интересом познакомлюсь с вашей точкой зрения на эти события. До меня доходили слухи о бездарности наших генералов и о чудовищном количестве напрасных жертв, но считалось, что подобные истории распространяют возмутители спокойствия, преследующие корыстные цели.

– Да, среди них были и такие, – согласилась Эстер, откладывая перо и бумагу. Кажется, Киприан и впрямь желал узнать, что она видела в Крыму и какие впечатления вынесла из этой войны.

Он слушал ее очень внимательно, и его немногочисленные вопросы свидетельствовали о том, что он относится к Крымской кампании с чувством сожаления и горькой иронии, и это не могло не понравиться Эстер. Выбравшись из-под гнета семьи, забыв на время о недавней смерти сестры, о подозрениях и страхе, он оказался интересным мыслящим человеком с собственной точкой зрения на социальные и государственные проблемы.

Тени за окном уже начали удлиняться, а Киприан и Эстер все продолжали беседу. Они так увлеклись очередным спором, что едва заметили, как вошла Ромола. Лишь через несколько минут оба были вынуждены переключить на нее свое внимание.

– Папа хотел бы поговорить с тобой, – нахмурившись, сказала она. – Он ждет тебя в гостиной.

Киприан неохотно встал и, извинившись перед Эстер, словно та была другом, вышел.

Ромола глядела на Эстер озадаченно и с интересом. Ее черты можно было бы назвать безупречными, если бы не вечно поджатые губы, отчего лицо казалось усталым и недовольным.