Книга Побег из Вечности - Саша Южный

Итак, все неожиданно уперлось в Мака. Он даже не подозревал, как вырос в наших глазах. Мак был теперь просто гигантом, в руках которого находилась наша судьба. Пропуском в мир, где на рассвете серебрилась вода в озерах, а перед жарким днем стояли над рощами туманы и жили люди. Мир, который мы с Холстом толком не успели познать.

Теперь мы ломали голову, как найти ключик к Маку. Здесь неуместен был треп о футболе, рыбалке или выпивке, потому что нам надо было влезть человеку в душу, а это нечто другое. Нам надо было знать, что гложет Мака. И мы очень наделялись, что не ошиблись, и его действительно что-то гложет. Иначе все летело к черту. Благополучный человек для нас не подходил. Кроме того, мы боялись спугнуть Мака. Это был наш единственный шанс. Если, конечно, мы его не придумали. И потому мы не торопились, каждый день выдвигая и обдумывая по несколько версий. Кое-что из них откладывали в запас, остальное отвергали. А на другой день снова выдвигали новые. Мы искали идеал. Иногда, выжав до предела мозги, мы просто валялись на своих кроватях и молчали.

Проснувшись ранним утром в конце июля, я некоторое время лежал неподвижно, уставившись в потолок, а потом встал, подошел к Холсту и произнес:

– Просыпайся! Я знаю, что сказать Маку. Мы поздравим его с днем рождения и подарим что-нибудь. Это его тронет.

Холст от этих слов проснулся моментально.

– Гениально! – сказал он. – Почему мне такое не пришло в голову? А ты знаешь, когда у него день рождения?

– Нет, – ответил я. – Это надо выяснить.

Холст с сожалением вздохнул, потом надолго задумался. Через некоторое время он произнес:

– Ничего не приходит в голову. Тем не менее твоя идея гениальна. Вряд ли мы сможем придумать что-то более остроумное, – Холст опять надолго задумался.

Я встал и подошел к окну. До восхода солнца оставалось полчаса. Когда оно взойдет, луг за рекой вспыхнет, словно усыпанный драгоценными камнями. Потом роса высохнет и сияние исчезнет.

Да, идея было гениальна. Оставалось узнать дату. Можно было напрямую спросить у Мака, сколько ему лет, и в этом не было ничего страшного. Но таким же образом выяснить дату рождения, а потом поздравить означало свести на нет весь эффект затеи. Кроме того, это здорово попахивало мелким подхалимажем.

После завтрака мы тщательно рассмотрели все за и против и решили, что лучше выяснить день рождения Мака каким-нибудь окольным путем.

– Представляешь, встает утром в свой день рождения одинокий человек, – сказал Холст. – Его даже некому поздравить. На службе тоже никто об этом не помнит. Он работает и чувствует себя забытым и никому не нужным. И вдруг два заключенных, которые и знать-то не могли об этой дате, поздравляют его. Фурор!

– Фурор! – согласился я. – Он наверняка растрогается.

– Надо больше беседовать с ним, задавать косвенные наводящие вопросы. Вдруг обмолвится.

Но время шло, а нам так и не удавалось выяснить день рождения Мака.

– Представляешь, если он у него завтра. Потом ждать целый год, – как-то сказал по этому поводу Холст.

– Надо узнать у Азиза или Фарша, – предложил я.

– Эти скажут, держи карман шире, – возразил Холст. – Ты за все это время много слов от Фарша слышал? А от Азиза только ругань.

– Вот и надо каким-то образом обратить их ненависть себе на пользу. Вынудить сказать. Все равно никого другого у нас нет.

– А если они не знают?

– Значит, надо сделать так, чтобы узнали.

Кажется, Холсту стало интересно. Он присел на кровать и надолго задумался.

На другой день, на прогулке, я сказал Азизу, что он влез в дерьмо, не потрудившись даже узнать, сможет ли потом вылезти из него или так и застрянет там на всю жизнь. Конечно, я сказал это не в форме метафоры, а в более доходчивом виде, поскольку Азиз, деревня, тупой провинциальный хлопец, иначе мало бы что понял. Но, кажется, он и так не во всем разобрался и на всякий случай прервал нашу прогулку.

– Тупая скотина! – улыбаясь, сказал ему в лицо Холст. Разумеется, на русском.

В следующее дежурство Азиза, также во время прогулки, я, как бы продолжая начатую в прошлый раз тему, предложил ему сделать прогноз – станет ли он старшим надзирателем и как скоро, а затем и бригадиром или так и проходит всю жизнь в рядовых. Азиз с каменным лицом смотрел на меня. Этот тупой служака силился понять: его опять оскорбляют или все-таки делают толковое предложение.

– Азиз, – вмешался в разговор Холст. – У этого парня за спиной университет. Там, на свободе, он работал на крупную корпорацию и давал прогнозы по сделкам по методу доктора Рамполло, который был разработан в Массачусетском университете. Он специалист. Его услуги стоили от тысячи евро и выше. А тебе он готов это сделать всего лишь за маленькое одолжение: ты принесешь нам блондинку на обложке журнала, с хорошим бюстом.

– Ну пусть сделает, – наконец произнес Азиз.

– Для этого мне нужна дата твоего рождения, а также и других надзирателей – Фарша и Мака, – сказал я.

– Зачем? – спросил Азиз.

– Дело в том, что они тоже не прочь стать старшими надзирателями. Говоря по-простому, три личности в замкнутом пространстве с интегральным полем. Каждая является фактором, влияющим на ход событий. Так что при прогнозе их тоже надо учитывать.

Азиз кивнул. Хотя наверняка ничего не понял. Впрочем, я тоже.

– В следующее дежурство получите, – сказал он.

– Блондинку не забудь, – напомнил ему Холст.

Так мы узнали день рождения Мака. Азизу сказали, что у него есть все шансы стать старшим надзирателем, но раньше чем через три года это не произойдет. Азиз остался доволен, но блондинки так и не принес.

Ждать дня рождения Мака пришлось полгода. Это было трудное время. Мы иссякли и не могли больше думать на голом энтузиазме. Нам была необходима хоть какая-то маленькая победа. Одна ступень вверх к нашей мечте. Временами мне казалось, что из нашей затеи все-таки что-то выйдет и теория Холста, предложившего вылавливать из Вечности шансы и суммировать их, даст, наконец, результат. Но чаще на ум приходили другие мысли: мы два психа, которые пытаются умножить ноль бесконечности на свои скудные возможности, а точнее, на почти полное их отсутствие.

Наконец день, который мы ждали, настал. У нас не было уверенности, что Мак появится на дежурстве, хотя по графику работать сегодня должен был он. Но Мак мог подмениться, все-таки день рождения. Тогда пришлось бы поздравлять его в другой день. И эффект был бы уже не тот.

Где-то без четверти восемь Холст встал и принялся ходить по камере. Я молча наблюдал за ним.

– Послушай, – сказал Холст. – Мне много раз приходилось поздравлять людей с днем рождения, но я никогда так не волновался. Даже наоборот, делал это с удовольствием. А сейчас…

– Да успокойся ты, – прервал я его. – Обычное дело. Главное, не забудь, что надо сказать.