Книга Куда уж хуже. Реквием заговорщикам - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все крепнет и крепнет уверенность: ради денег они раскрутили Володю, ради денег!
Отложив вторую фотографию, я беру третью.
В глазах уже стоят слезы, даже немного больно от долгой зажмуренности.
Вот он, начальник отдела безопасности. Петр Петрович Михайлов.
Лицо у него необыкновенное. Красивый, зрелый. Мастер.
Усталый. Поверженный. Избитый.
Мне показалось, что он жив – но ему плохо. Поразмыслив, я предположила, что он спал, насильно ввергнутый в сон каким-то наркотиком.
Что у тебя в памяти, в мыслях?
И внезапно я словно проникла к нему в голову, чувствуя его эмоции и даже обрывки отдельных мыслей!
Ошеломление. Предательство. Он ругает себя даже в таком состоянии: «Не уследил, проворонил!»… «Брат, а, собственный брат! Художник тоже…»
Мгновение я вижу картину его воспоминания – но этого мгновения хватает, чтобы все встало на свои места.
Картина такова: он сидит, привязанный к стулу, в светлом помещении – окна нараспашку, видны облака. Высоко, этаж примерно восьмой. Характерный интерьер… Ну-ка, ну-ка…
Ха! Узнала место! Идем дальше.
По бокам двое вышеперечисленных ублюдков.
Напротив – худой субъект, несмотря на жару, в костюме. Изыскан, богат, задумчив. Сидит в кресле, вытянув ноги. Что-то говорит. Наверное, предлагает, тянет на свою сторону.
А вместе с ними, у окна, мой «водопроводчик»! Вот он, в самом центре заговора – все выложишь, голубчик! Попала твоя коса на камень…
Все, сил больше нет, в глазах слезы и резь. Мое расслабление резко заканчивается, и несколько секунд перед глазами идут круги.
Руки дрожат от усталости. Чувствую, что с принятием вертикального положения возникнут проблемы. Голова болит, спина ноет.
Никогда прежде я не испытывала ничего подобного.
В журналах, газетах и прочих сборниках сенсаций для читателей много пишут о «телепатии», «биоэнергетическом воздействии» и тому подобной чуши.
На деле практически все из того, что там описывается, – ложь или шарлатанство… но сейчас я столкнулась с небывалой ясностью связи между моим сознанием и сознанием пленного начальника отдела безопасности Предприятия…
Как это назвать? Эмпатия? И почему так получилось: из-за наркотика, которым, возможно, он был напичкан, из-за моего стремления понять, из-за его горечи?..
Ладно, оставим этот вопрос, возможно, когда-нибудь я смогу в этом разобраться.
Медленно пытаюсь встать. С третьей попытки удается. Пошатываясь, преодолеваю расстояние до двери. Открываю ее. И слышу звук открывающейся входной.
Да, моя медитация не прошла просто так – за подобные откровения надо платить: молча, без мяука, стремительный Васька бросается ко мне и, когда я сползаю по косяку ему навстречу, просто залазит на меня. Сразу же начинает лизать щеки, нос, подбородок своим быстрым шершавым языком.
Затем я слышу шаги Бойца и его встревоженный вопрос, который он пытается облечь в форму шутки:
– Что, переколдовала?
– Угу, – отвечаю я. – Теперь спатеньки… Только звякни Володе: по дороге с совета его может ждать покушение… двое, которые пропали, телохранители – они живы!.. там еще какие-то бетонные плиты. Может, стройка…
– Откуда ты?! Да, сейчас позвоню. Давай, отнесу в кровать.
– Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-ШШШШШШ!!!!!!! – зашипел на Бойца Васька, отстраняясь от меня.
Я не смогла справиться с рождающимся в груди смехом. Засмеялась тихо, легко и свободно.
Пускай мои мужчины разбираются, что, как и в какой очередности каждый из них будет со мной делать. Мне сейчас все равно. Почти совсем…
Боец что-то говорит, Васька недовольно отвечает ему, но внезапно пушистая тяжесть убирается с моей груди, и меня подхватывают сильные руки.
Несут.
Несут – несемся. Не гордые!
Вот и диван – уютный такой, зеленый… ненавижу…
Васька снова забирается на меня и продолжает свое честное очистительное дело – добросовестный мой…
Только и нахожу в себе сил прошептать: «Покорми…»
– Понял, – весело отвечает Боец, а затем нагло целует меня в губы.
От такого непотребства я окончательно засыпаю.
Допрос в кровати
Поспать нормально мне, разумеется, не дали.
– Таня, просыпайся! – настойчиво потребовал мужской голос. – Это я, Володя.
– Доброе утро, – ляпнула я, потягиваясь и с трудом разлепляя глаза, – то есть добрый вечер.
«Московское время – пятнадцать часов двадцать минут!» – ехидно ответило радио, начиная какую-то там передачу.
Я села на диване и огляделась.
Нет, квартира не кишела вооруженными людьми в черном, и никто не зыркал на меня, высматривая черные мысли супротив главы Предприятия. Очевидно, тактичный Володя оставил своих людей за порогом. Только Боец сидел в моем любимом кресле, словно у себя дома.
– Как спала? – заботливо спросили оба – в один голос и, переглянувшись, усмехнулись. Довольно нервно. Значит, пока я спала, что-то успело произойти.
Я зевнула, убрала волосы, мешавшие обзору, и спросила в свою очередь, что случилось.
– То, что ты предсказывала, – ответил Владимир Георгиевич. Лицо у него было злое и одновременно довольное.
– А… Эти двое все-таки напали! – поняла я. – Расскажите, пожалуйста.
– Ты бы умылась, – подал голос Боец, – а то сидишь как сонная ворона.
Метнув на него яростный взгляд, я пошла в ванную.
Умывалась минут десять.
Интересно, что теперь эти мужчины обо мне думают? Как в их скептически настроенных головах смешались почтительность с удивлением и недоверием?
Я мысленно оценила собственные успехи. Совсем неплохо. За три с половиной часа поймала нехорошего дядю, узнала о предательстве и предупредила о покушении. Можно сказать, спасла жизнь. И, главное, непонятно им, когда и как я все это успела.
Поставив чайник на плиту, я вернулась к своим гостям.
– Вот теперь – совсем другое дело, – ухмыльнулся Боец.
«Рот до ушей, хоть завязочки пришей!»
– Так что все-таки произошло?
– Все, как ты говорила: они попытались обстрелять машину по дороге. Только не на стройке, а у пригородного СМУ. Там место безлюдное, глухое. Только бомжи на свалке роются, – ответил Владимир Георгиевич, садясь на диван.
Я присела на креслице и понимающе кивнула: мол, слушаю.
– Только мои были предупреждены, – тобой, да и вообще ситуация назревала… в общем, я ехал в необычной машине, так сказать, в пуленепробиваемой. А вместе со мной – еще четверо. Справились.