Книга Такой долгий и откровенный день - Елена Ронина

– Новая, но точно такая же, как и все твои старые.

– У меня свой стиль.

– У тебя стиль – отсутствие стиля! Ну ладно, давай расставляй приборы, пока я переоденусь. Сама сомневалась, не много ли чести.

Через пару минут Раиса Савельевна вышла в бежевой трикотажной кофточке на пуговицах и в болотного цвета юбке, чуть прикрывающей колени.

– Ну вот, совсем другое дело! Рюмки какие ставить, вот эти, высокие? Какую выпивку выставляем?

– Выставлю всю, пусть не думает, что мне жалко. Но пить водку будем. Ты как?

– Ну, я-то сок, но тоже пригублю. Что это за рулеты? С ветчиной?

– Новое детище нашего технолога. Прямо удача! Зелень, сыр, семга, еще там что-то, не помню уже. Тут же главное – пропорции!

– И продукты непросроченные.

– Для нас все из свежего делалось, не переживай. Все ж я там директором числюсь! – Ираида собиралась что-то ответить, но тут в дверь позвонили.

– Нуты подумай, на двадцать минут раньше. И еще из себя культурного изображал. Вот ведь гад. Ирка, как я?

– Сойдет для некультурного. Могла бы губы так не красить, не в театре.

– На тебя не угодишь, все скрипишь и скрипишь! Может, хоть этот не таким нудным окажется. – Раиса помчалась открывать дверь.

Игорь Евгеньевич стоял с букетом в вытянутой руке. В одной руке букет, в другой – шляпа.

– Ой, ну вы прямо кавалер. – Раиса отметила, что хризантемы слегка пожухли. Она осенью всегда выбирала гладиолусы, но культурный пенсионер не раскошелился. А может, и правильно, нечего деньгами сорить, гладиолусы она и сама себе купить в состоянии. Раиса Савельевна отметила, что ей приятно было смотреть на мужчину, а еще приятнее было ощущение, что вот к ней в гости пришел настоящий джентльмен с цветами в руках, и он ей улыбается.

– Да что ж мы в дверях, проходите!

«Какая все-таки громогласная женщина, – подумал Игорь Евгеньевич, – но как же на нее приятно смотреть. Взгляд не отвести. И такая она ладная, стройная, все движения быстрые, ловкие».

Раиса уже подхватывала плащ.

– Ботинки не снимать. Вы не поверите, но в доме нет мужских тапочек!

– А я принес свои. Знаете ли, сейчас у всех ковры, паркет, а на улице все же осень. – Игорь Евгеньевич вынул из кармана плаща аккуратный газетный сверток и все же надел тапки.

«Это надо, тапки уже принес. А в общем, он неплохо смотрится в моем интерьере». Раиса отметила свежую голубую рубашку, стрелки на брюках, начищенные ботинки. Вот начальник из главка: и костюм на нем не из дешевых, и галстук, – а все мешком.

– Знакомьтесь, это Ираида Львовна, моя старинная подруга. А это Игорь Евгеньевич. Вы, наверное, присядьте на диван. Ираида, что ж ты салфетки не положила? Без салфеток же некультурно. Я сейчас, я быстро, – и Раиса метнулась в сторону кухни.

Игорь Евгеньевич улыбнулся подруге Ираиде, усмехнувшись про себя: вот тебе и боевая, а на всякий случай подругу позвала. Оно и правильно. И надо же, какие разные. Тихая Ираида Львовна разительно отличалась от современной Раисы Савельевны. Тугой пучок тяжелых, но практически седых волос, никакой косметики на лице, толстый жилет, который делал женщину еще больше. Милая улыбка тут же исправила положение:

– А вы присаживайтесь. Мне Рая про вас рассказывала; значит, уже на пенсии. Завидую. Никак решиться не могу, да и, честно говоря, проживешь ли сегодня на пенсию. А силы уже не те! И для театров только выходные дни остаются.

– Так вы театралка?

– Все-все, хватит разговаривать, за стол, все за стол. – Раиса Савельевна уже расставила красивые домики из крахмальных салфеток. – Мужчина посередине. Что пьем? Мы с Ираидой водочку предпочитаем. Хотя есть коньяк и шампанское, и красненькое имеется, не хухры-мухры – бордо. Игорь Евгеньевич, открывайте.

– Ну что ж, я, милые дамы, с вами! Водочка – это хорошо, здоровья особого уже нет, но по чуть-чуть – непременно.

Раиса ловко положила в каждую тарелку по большому куску рулета, фаршированные баклажаны и зелень. Гость незаметно оглядывался по сторонам. И все-то в этом доме было организовано уютно и красиво. Игорь Евгеньевич сравнивал свои догадки с тем, что увидел у новой знакомой. Примерно так он и представлял себе жилище директора кафе. Она жила широко, дорого, но слишком мало у нее было свободного времени, чтобы всем этим пользоваться. Приходя в дом к своим давним друзьям, он частенько видел вышивки, вставленные в рамки, или фото из поездок. Уж не говоря о книжных полках, забитых книгами.

У Раисы – по-другому. Огромная витрина с фарфоровыми статуэтками, пейзаж в красивой раме, купленный, скорее всего, на Арбате или подаренный кем-нибудь из клиентов, хороший телевизор и музыкальный центр.

Рулеты действительно оказались очень вкусными, работники кафе не пожалели семги, и вообще стол был накрыт разнообразно и с любовью.

– Надо бы музыку включить, да я не умею. Подарили, а что делать с этой бандурой, ума не приложу.

– Давайте просто поговорим, зачем нам музыка, – Игорь Евгеньевич разлил водку по красивым стопкам, Раиса Савельевна тем временем налила в высокие стаканы апельсиновый сок.

Игорь Евгеньевич встал:

– Ну что, дамы, предлагаю выпить за хозяйку дома. Нет, не так. За очаровательную хозяйку гостеприимного и уютного дома. Вот так будет правильнее. – Он чокнулся сначала с Раисой, потом с Ираидой, отметив, что подруга немного скривилась от такого тоста.

Выпили практически по полной, и тут же Игорь Евгеньевич налил всем по-новой.

– И все-таки за столом две дамы. Давайте выпьем за вашу дружбу, проверенную годами.

Ираида опять дернула плечом, не то в знак неудовольствия, не то в знак несогласия. И вдруг потихоньку продекламировала:

– Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

– Ираида, это ты к чему? Про какой такой сор? – Раиса выразительно посмотрела на подругу.

Игорь Евгеньевич отложил вилку и всплеснул руками:

– Вам близка Ахматова?

Ираида, раскрасневшись, опять ответила стихом:

– От других мне хвала – что зола,

От тебя и хула – похвала.

– Так, Ирке больше не наливаем! Ты что, напилась, что ли?

Ираида фыркнула, а Игорь Евгеньевич придвинул стул ближе к ней.

– А вот вы знаете, я не понимаю Ахматову, а уж Цветаеву – и подавно. Эта бесконечная депрессивность наводит на меня тоску. Евтушенко! Я люблю Евтушенко! Вы только послушайте:

Дай бог всего, всего, всего

и сразу всем – чтоб не обидно…

Дай бог всего, но лишь того,

за что потом не станет стыдно.