Книга Давай познакомимся! - София Катенина

Глава двадцать шестая, или Огонь, вода и блинчики с малиной

В большом городе, таком как Москва, аномальная летняя жара быстро превращается в стихийное бедствие. Спастись можно, нырнув в фонтан, обложившись льдом в специальных пакетиках или заказав столик в Kinki — дорогом ресторане, где подавали суши и другие признанные хиты пан азиатской кухни. Здесь хорошо работали кондиционеры, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что и тут не обходилось без жара.

На открытом глазам посетителей японском гриле раскаленные угли обжигали нарезанное кусочками мясо.

Неугасимым огнем сияли глаза Александра.

И в дополнение ко всему мой рот пылал от невероятно острого перца чили, которым была украшена черная треска. Прошло всего лишь полчаса нашего свидания, а я уже умудрилась проглотить коварную пряность. Теперь же мне приходилось выдавать стоящие в глазах слезы за издержки сентиментального нрава.

В целом же, не считая досадного инцидента с перцем, наш вечерний ужин проходил прекрасно: я была счастлива уже тем, что он вообще состоялся. Ничего не перенеслось, не сорвалось, не отменилось, никто не опоздал и не захворал, и в назначенное время я аккуратно спустилась на высоких каблуках со ступенек и забралась на переднее сидение Jaguar, чтобы наконец-то встретиться с самым привлекательным мужчиной нашего города в ресторане за ужином, который демонстрировал его заинтересованность в продолжении отношений.

Чертов перец!

— Если бы в детстве мне кто-нибудь сказал, что я буду есть сырую рыбу, я бы ему не поверил, — улыбнулся Александр. — Я и жареную-то ел с трудом. Только ту, что мне готовил дед.

— Он у тебя рыбачил?

— Был страстным рыбаком. Мог сидеть с удочкой на берегу любой лужи часами. И даже самую маленькую рыбку всегда потрошил и жарил. Вот ее я мог есть.

— А я любила глазированные сырки, — вспомнила я. — Они стоили...

— Десять копеек! Но я родился в Новосибирске, там они продавались только в детском кафе «Космос», да и то очень редко. У меня была копилка в бутылке из-под шампанского...

— Зелененькой такой?

— Да!

— У меня тоже! Туда помещались только десятикопеечные монетки. Мама их собирала, а я вытряхивала. Сырки стоили десять, а мое любимое мороженое — двадцать восемь, — развеселилась я. Это было прекрасное время: однажды мне повезло, и я нашла по дороге в школу три рубля на асфальте.

— Были еще пирожные с кремом за двадцать две копейки, — мечтательно вспоминал Алекс, — и жевательная резинка «Дональд» за рубль!

— А в девяностых появилась «Турбо» с машинками, и мне мама привезла целый пакет из Польши, — вспомнилось мне.

Он сидел совсем рядом — и неожиданно начал казаться мне таким... родным. Сентиментальная половина меня была в полном восторге, в то время как чувство самосохранения призывало задать вопрос, лежащий в стороне от обсуждения общего для нас с Алексом советского детства. Мне надо было сформулировать свои сомнения деликатно и дипломатично и ни в коем случае не опускаться до лобовой атаки.

— Скажи, пожалуйста, а та девушка, ну... С которой ты... с которой вы... с которой я видела тебя на стадионе... она кто?

Слезы, стоявшие в глазах от чили, все-таки отделились и медленно поползли по щекам. Это были всего лишь две предательские слезинки, и я попыталась незаметно вытереть их салфеткой.

— Хммм... — Герштейн пристально посмотрел на меня и выдержал паузу, улыбаясь кончиками губ. — Вот почему ты даже ничего не ешь!

При этих словах я рефлекторно вздрогнула и уставилась на Алекса. Неужели старый грешок настиг меня — и сейчас мне припомнят неожиданный приступ булимии в «Корчме»?

— Я на диете, — пискнула я и схватила бокал с водой. Перец нужно было чем-то срочно тушить.

— Зря! По-моему, нет ничего соблазнительнее, чем девушка с хорошим аппетитом, — лукаво улыбнулся Алекс. — Очень странно себя чувствую, когда сижу напротив девушки, которая возит по тарелке одинокий салатный лист. Мне кажется, таких в последнее время стало слишком много.

— Так как ты сказал ее зовут? — улыбалась я.

— Лана. — Он, по-моему, специально тянул время, как будто наслаждался игрой эмоций на моем лице. — Ее зовут Лана. Это моя приятельница, когда-то мы жили вместе, а сейчас просто дружим. У нее прекрасный бойфренд. Из Бразилии.

«Где так много диких обезьян», — подумала я. А вслух спросила:

— А почему расстались?

Любопытство пересилило благоразумие, но я должна была выяснить: вдруг красавица бросила его и он теперь будет предан ей по гроб моей жизни?

— Разные люди, — чуть задумавшись, произнес Алекс. — Совсем разные. Я люблю радоваться простым вещам.

— Например? — улыбнулась я. Расспросы о бывших нужно было немедленно сворачивать.

— Вкусной еде, приятной компании, — пожал плечами Алекс, — люблю, когда горит огонь, и на воду могу смотреть бесконечно. Я простой человек.

Это было удивительно, удивительно и прекрасно. Он говорил как нормальный! Здесь, в дорогом ресторане, сидел мужчина, в которого я непостижимым образом могла бы влюбиться и в тринадцать, и в двадцать пять. Еще бы, ведь, по его рассказам, в девятом классе он ходил с магнитофоном «Весна» на плече и пел песни Виктора Цоя, а теперь приглашает девушек на свидания в рестораны, где хорошо готовят. Кто бы устоял?

Через час и несколько бокалов розового вина мне стало только хуже. Огонь переместился в другие, более отдаленные места моего туловища. Алекс рассказывал истории из своего прошлого, байки о друзьях, о городах, в которых побывал; я же чувствовала себя Жанной Д’Арк, медленно поджаривающейся на костре собственных предрассудков. С одной стороны, я безумно хотела поехать к нему — будь что будет, я просто хотела этого. С другой стороны, хоть я уже и не была способна рассуждать трезво, я понимала, что даже у очень простого человека вполне могли сложиться собственные предположения на тему логического продолжения этого вечера. Может быть, у него другие планы и дома его ожидает новая длинноногая фея? В конце концов, нервно поглядывая в карту десертов, я заказала охлаждающее мороженое с мятой. Я съем его, ко мне наконец вернутся остатки здравого смысла, а решение дилеммы оставлю на промысел судьбы.

И стоило мне только подумать так, как телефон в сумке отчаянно завибрировал. Судя по тому, что звонок был очень настойчивым, это была она.

— Доча, ну куда ты пропала?! — Голос у мамы был встревоженным. — Я тебе звоню-звоню, а ты не берешь!

— Извини, пожалуйста, — пробормотала я Алексу. — Мне надо ответить. Привет, я тут слегка занята, — заговорила я в трубку твердым голосом, тщательно избегая слова «мама».

— Срочно дуй домой! У кого-то прорвало трубу в твоем подъезде, мне звонила соседка снизу, у нее льет как из ведра, и сверху тоже вода!