Книга Сожаления Рози Медоуз - Кэтрин Эллиотт

– Возможно, в твоих словах что-то есть, – помедлив, ответила я.

Он поднял кружку и удержал мой взгляд поверх ее кромки.

– Хорошо. Давай за это и выпьем.

– За что?

– За честность.

Мы выпили, потом выпили еще, и, если честно, выпили мы в тот вечер немало. И еще танцевали – под музыку отвратительного оркестра в стиле разухабистого кантри, которая даже отдаленно не напоминала джаз. Но потная орущая толпа так разгорячилась, что мы не удержались, махнули рукой и принялись отплясывать под «Браун Шугарс» и «Нат Буш Сити Лимитс» вместе со всеми. Солист, энергичный толстячок лет сорока пяти, носил парик, который так и норовил сползти, пока его хозяин эротично терся о микрофон. Мы с Алексом расхохотались, и, должна признать, я почувствовала себя до нелепости, до абсурда юной. Почти беззаботной. Потом пошли медляки. Солист затянул «Леди в красном» таким дурным голосом, что весь танцпол решил помочь ему и заорал пьяным хором, похожим на собачий вой. Мы хватали друг друга за спины и хохотали до слез, но все же я чувствовала его руки на моей талии, чувствовала, как он гладит мою спину. И это было очень даже приятно.

Наконец, под звон аплодисментов, ансамбль отыграл последнюю песню, и мы вместе с остальными направились к двери. Только вот никто не собирался уходить. Пальто так и остались висеть на спинках стульев, народ закурил, а у стойки бара принялись наполнять целую тучу пивных кружек хотя давно пора было закрываться. Может, этот паб вообще не закрывается… минуточку, неужели это Эд Спайр, местный полицейский? Сидит в углу, приложившись к пивной кружке? К нему подошел деревенский фермер, поделиться важными новостями о телятах, а ко мне – пышная тетка в сплющенной шляпе, которая, похоже, была моей близкой знакомой, и поскольку я о ней слыхом не слыхивала, она тут же меня просветила.

– Ваша сестра живет неподалеку, рядом с «Тиггс Боттом»!

– Верно.

– Она замужем за Майлзом Хэмптоном, кузеном Билла Маркхэма!

– Точно.

– А вы снимаете тот коттедж в большом поместье, в котором американцы живут!

– Угу.

– Муж скульптор, Джосс Даберри. Знаменитость, его по телику показывали!

– Да.

– И у вас ребенок есть.

– Есть.

Так продолжалось долго. Очень долго. Я подумала, что если не вручить ей хрустальный кубок и не объявить ее победительницей конкурса «Кто знает все о Рози Медоуз», она так никогда и не остановится. Я кивала и благосклонно улыбалась, слушая, как она сообщает мне очередные подробности моей же жизни, и одновременно лихорадочно озираясь, чтобы найти Алекса и поймать его взгляд. Вместо этого я наткнулась на кое-кого еще.

– Майлз!

Сбежав от будущего автора моей биографии, я пробралась к зятю, который стоял, облокотившись о стену, с пивной кружкой в руках и с задумчивой полуулыбкой рассматривал меня.

– Что ты здесь делаешь?

– Это ближайший к нам паб, и меня иногда отпускают пропустить кружечку, если я хорошо себя вел. Тем более на Рождество.

– Филли здесь?

– Не говори глупостей, она скорее проткнет себя глаза иголками, чем явится на это сборище вульгарных простолюдинов. Нет, сегодня она занята: подстригает кусты и заворачивает подарки. Но я скажу, что видел тебя. – Он хитро посмотрел туда, где стоял Алекс. – Ей будет очень интересно.

– О боже, Майлз, умоляю, молчи! Если Филли узнает, то и мамочка узнает, а ты сам знаешь, что тогда будет.

Он садистски улыбнулся:

– Ах да, мамочка. Так и вижу, как она сидит у адресной книги со стаканчиком шерри в одной руке и телефоном в другой. Вооружена и смертельно опасна. Что дашь за молчание?

– Все, что у меня есть, честно. Мне и так придется завтра отгонять местных папарацци с порога. Проклятье, если б я знала, что иду выпить по рюмочке с пеннингтонским ответом Лайаму Гэллахеру осталась бы дома с томиком Джоанны Троллоп и чашкой горячего какао.

– Видишь ли, Алекс – практически единственный живой холостяк в этих краях, кто не ходит кругами и не разговаривает сам с собой. Естественно, все на него и нацелились.

– Только не я, понял?

– Уверена? А как вы пялились друг на друга на танцполе? Обжечься можно.

– Чертов шпион! – взорвалась я. – Майлз, сделай одолжение, держи свои наблюдения при себе. Не хочу, чтобы добрая половина Глостершира чесала языками…

– Алекс! Рад тебя видеть! – Майлз потянулся и пожал Алексу руку за моей спиной.

– Привет, Майлз, что-то я тебя не заметил.

– Он прятался, – сердито буркнула я. Двое мужчин принялись радушно хлопать друг друга по спине и махать руками: от пива разыгрался тестостерон. Мы немного поболтали, точнее покричали: народ орал пьяные рождественские песни во все горло. Но когда песнопения достигли критической звуковой отметки, Алекс вопросительно кивнул на дверь. Я с готовностью закивала в ответ, и мы втроем, толкаясь и пихаясь, преодолели последние несколько ярдов пути к свободе. И наконец оказались на приятном прохладном ночном воздухе.

– Уфф, слава богу, – вздохнул Майлз. – На всю жизнь святочным духом заразился. Спокойной ночи, Алекс. Увидимся утром в Рождество, Рози.

– Спокойной ночи! – крикнули мы ему вслед. Он зашагал к автостоянке.

Мы свернули в противоположном направлении и пошли по холму в сторону Фарлингса. С детьми сидела Вера – Марта отправилась веселиться с подружками. Я обещала принять вахту и остаться с детьми на ночь, когда вернусь из паба. Я запахнула пальто, подняв воротник от холода; ледяной ветер приятно пощипывал раскрасневшиеся щеки. Какое-то время мы шагали по снегу в тишине. Потом я улыбнулась Алексу:

– Ты знал, что все так будет, да?

– Как? – невинно произнес он.

– Я была как рыбка в аквариуме. Как будто меня выставили на всеобщее обозрение – я сама стала фирменным блюдом вечера. Никогда в жизни мне столько не подмигивали: я даже побаивалась, что кое-кто из них так и останется с нервным тиком.

– Я же тебе говорил, это не личный интерес, просто им скучно до отупения. А тут у эмоционально отсталого ветеринара и красивой молодой вдовушки из Лондона намечается роман – неудивительно, что они затаили дыхание. Хотя, возможно, они просто думают, что мне нужно потолстеть, и считают, что такая девушка, как ты, мне поможет.

У них появился шанс увидеть мыльную оперу, только в реальной жизни, понимаешь?

– Наверное, они совсем отчаялись, раз думают, что моя жизнь их развлечет. Жаль их разочаровывать.

– Значит ли это, что ты и меня разочаруешь?

– О чем ты?

Он глубже засунул руки в карманы и посмотрел на снег.

– Дело в том, что ты мне нравишься. Это не запрещено?

– Конечно, нет, – тихо проговорила я. Повисло молчание.