Книга Пурпурные кружева - Линда Френсис Ли

Прежде он считал, что Лили была избалованным ребенком, испорченным и неуправляемым. Он думал, что богатые родители Клода и Лили, любившие своих детей до безумия, во всем потакали им. Судя по многочисленным заметкам, которые Морган отыскал в старых газетах, брат и сестра были неразлучны, они повсюду появлялись вместе. Это подтвердила и сама девушка. Без сомнения, Клод Блэкмор был очень предан своей сестре.

Однако если их отношения действительно были столь тесными, то почему Лили сказала ему, что сомневается в любви брата и вообще не знает, что такое любовь?

А ее родители? Получается, что они беспечно отправились на лодочную прогулку, несмотря на плохую погоду. Кроме того, они постоянно предоставляли детей самим себе. Морган вспомнил рассказ Лили о том, как они вместе с братом пошли покупать ему шляпу. Потом он подумал о том, что только родители, которые совершенно не интересуются своими детьми, могли допустить, чтобы их дочь отправилась на бал в мужском наряде. Да, получалось, что родители Клода и Лили, которых он считал нежными и заботливыми, не уделяли детям почти никакого внимания.

Так вот почему Лили не имеет ни малейшего представления о том, как управляться со своими племянниками, с неожиданной ясностью понял Морган. Потому что ею самой в детстве никто не занимался.

С таким трудом собранная им и его осведомителями головоломка рассыпалась как карточный домик. Будто кто-то небрежно дотронулся до хрупкой постройки рукой, и карты, смешавшись, одна за другой посыпались на пол.

– Лили… – прошептал он и двинулся к ней. Девушка отступила на шаг.

– Может быть, вы хотите вернуть мне десять бесплодно прожитых лет? Или собираетесь заставить Нью-Йорк вновь принять меня?

Он лишь молча смотрел на нее, не зная, что ответить.

– Нет, Морган, вы не сможете сделать ни того, ни другого. И я не смогу.

– Но если вы действительно так сильно этого хотели, то должны были бороться. Бороться за то, чтобы люди вас поняли. Вы должны были заставить их простить вас.

Лили невесело рассмеялась:

– Простить меня? Так вот о чем, по-вашему, я должна была просить их? А вам никогда не приходило в голову, что это Нью-Йорк должен был бы просить у меня прощения?

«Конечно, нет», – едва не ответил Морган. Ведь это именно она позировала обнаженной Рейну Готорну, а не кто-то другой. И Нью-Йорк тут ни при чем. Однако то, что он увидел в глубине ее глаз, заставило Моргана удержаться от этих слов.

– Вы должны сражаться за то, чтобы остаться здесь, – сказал он вместо этого. – Бороться, а не думать о том, как бы поскорее убежать.

– Но как?

– Вспоминайте о Клоде. Хотите вы признавать это или нет, но все знали, что он любил вас.

– Все знали? – жестко спросила она. – Значит, они ошибались.

– Как вы можете так говорить! Он ведь пытался помочь вам.

– Интересно, каким образом? – усмехнулась девушка.

– Картина.

У Лили перехватило дыхание, мозг лихорадочно заработал. Картина. Моргану известно о картине.

Сама Лили видела ее лишь однажды, десять лет назад. Иногда у девушки появлялось странное чувство, что она все это придумала, что картина существовала лишь в ее воображении. Но одного короткого слова Моргана оказалось достаточно, чтобы заставить ее вновь испытать чувство жесточайшей вины.

– Вы знаете о картине? – спросила она сдавленным голосом.

– Да, Лили, знаю.

То, что Моргану известно ее прозвище – Пурпурная Лили, было достаточно неприятно, но при мысли о том, что он слышал, почему ее так назвали, девушка пришла в ужас.

Если она когда-либо и сомневалась в том, что он считает ее самой презренной из женщин, то теперь сомнений не осталось. Конечно, в его представлении она всегда была падшей и безнравственной особой.

– А еще я знаю то, – продолжил Морган, – что эту картину приобрел Клод.

Перемена, произошедшая с Лили после его слов, поразила Моргана. Девушка пошатнулась и судорожно ухватилась за дверной косяк.

– Клод купил картину?!

– Если бы вы не уехали из города, то, несомненно, узнали бы об этом первой. Теперь вы убедились, что брат действительно любил вас, Лили?

Лили гневно обернулась к нему.

– Вы ошибаетесь. Он никогда не любил меня. Не любил! – громко воскликнула она.

Морган внимательно смотрел на девушку – на ее лице отражалась целая буря чувств. Лили закрыла глаза и надолго замолчала. В тот момент, когда Морган подумал, что едва ли услышит от нее еще хоть слово, она неожиданно заговорила:

– После того как из-за этой картины разразился скандал, Клод кричал и проклинал меня. Он сказал, что больше не желает меня видеть. – Девушка подняла глаза. – Так что относительно Клода вы заблуждаетесь, – повторила она. – Я не собиралась убегать и прятаться. Я и не думала уезжать – мне отчаянно хотелось остаться. Но брат потребовал, чтобы я покинула город.

Морган ожидал, что Лили будет жаловаться на несправедливость Клода, но никак не рассчитывал услышать это. Зачем же Клод купил картину, если не для того, чтобы защитить свою сестру? Зачем ему понадобился портрет обнаженной Лили? Ответ мог быть только один, и этот ответ никак не устраивал Моргана.

– Он даже не позволил мне приехать в Блэкмор-Хаус, когда умерла Абигайль, его жена. Не разрешил мне проводить ее в последний путь. Ему не нужна была моя помощь, и он не хотел, чтобы я увиделась с детьми. Как будто уже одно мое присутствие могло запятнать их.

Поток слез вновь хлынул из глаз девушки, словно это признание принесло ей нестерпимую боль. Но на этот раз, когда Морган вновь приблизился к ней, она не оттолкнула его. Он бережно обнял ее, такую маленькую и хрупкую, и прижал к своей груди. От ее слез его рубашка промокла, но он не обращал на это внимания, а лишь нежно поглаживал ее по волосам и еле слышно шептал ей слова, смысл которых сам едва понимал.

Как он хотел помочь ей и как долго подавлял в себе это желание! Но больше он не будет противиться властной силе, овладевшей его сердцем. Если раньше его удерживали от сближения с ней мысли о Джоне Крэндале, о злополучной газетной статье и о той картине, то теперь, когда он вновь чувствовал тепло ее тела, все это показалось Моргану мелким и незначительным.

Они сидели рядом на полу в узком коридоре, и солнечные лучи, лившиеся из спальни, освещали их. Почему ему так хорошо, когда он держит эту женщину в своих объятиях? Неужели только потому, что она смогла сразу понять его?

Морган вновь мысленно перенесся в ночь их первой встречи, когда он ощутил удивительное спокойствие в окружавшем его мире бурь и гроз. Сейчас, как и тогда, на него вновь снизошел покой. Удивительно, подумал Морган, он чувствует себя умиротворенным, только когда обнимает женщину, которую весь Нью-Йорк называет Пурпурной Лили.