Книга Солнце и луна - Патриция Райан

– Странно… – Хью поскреб подбородок, как делал всегда, когда был озадачен. – Ты говорила, что убийство ее только раззадорит.

– Но почему она так с ним поступила? – вскричал Орландо.

Филиппа обнаружила рядом с кувшином пузырек синего стекла, откупорила и осторожно понюхала. Внутри был белый кристаллический порошок. Она высыпала немного себе на ладонь. Мужчины поспешно приблизились, чтобы взглянуть на находку. Орландо взял немного на ладонь и лизнул.

– Думаю, это мышьяк.

Хью, который последовал его примеру, начал лихорадочно отплевываться.

– Такое небольшое количество не причинит вреда, сэр Хью.

– Мышьяк? – недоверчиво переспросила Филиппа, растирая кончиками пальцев безобидные на вид крупинки.

– Его руда золотистого цвета и неприятна на вкус, но очищенный он именно так и выглядит, – рассеянно объяснил Орландо. – Впервые мышьяк выделил сарацин Джабир ибн Хайан, занимаясь поисками философского камня. Это страшный яд. Смешайте его с любой горячей жидкостью, и жертва ничего не заподозрит. Смерть наступает почти мгновенно.

– Подогретое вино с корицей! – воскликнула Филиппа.

– По-моему, это стихи, – пробормотал Хью, вглядываясь в написанные строки.

– Дай взглянуть. – Припомнив найденный ключ к шифру, она прочла: – Меа culpa, mea culpa, mea maxima culpa! Моя вина, моя вина, моя величайшая вина! Похоже, убийство оказалось ей не по плечу.

В тот же день, ближе к полудню, Хью вернулся в свою комнату и обнаружил Филиппу моющейся в громадной деревянной лохани. Она как раз поливала голову водой, смешанной с эссенцией лаванды.

– Ах, извини! – Он попытался уйти.

– Можешь остаться, – сказала она с улыбкой, отводя с лица мокрые волосы.

В самом деле, эта дань условностям казалась странной в свете недавней ночи любви. Хью не раз мечтал о такой вот интимной картине: Филиппа принимает ванну, ничуть его не стесняясь и улыбаясь ему, как может улыбаться только счастливая, удовлетворенная в своей страсти любовница. Его мечта сбылась – и как раз это внушало тревогу. Она владела им все утро, с той самой минуты, как были обнаружены тела Истажио и Маргерит.

Филиппа поднялась, вода заструилась с ее изящного миниатюрного тела, как жидкая ртуть.

– Подай мне полотенце.

Хью протянул ей большой кусок мягкого льна, отошел к окну и выглянул наружу. У сторожки привратника стояли Рауль и Изабелла и, судя по всему, ссорились. Впрочем, это не была ссора в обычном смысле слова. Рауль и помыслить не мог отвечать упреками на упреки своей обожаемой жены и выносил ее придирки с нелепым видом побитой собаки. Поодаль пересмеивались случайные свидетели этой сцены.

На днях Хью решился задать бывшему товарищу по оружию вопрос, как он мог так опуститься и не думает ли бросить все это – возможно, даже обратиться в Ватикан с прошением о разводе. Рауль ответил, что Хью не может судить, будучи сторонним наблюдателем, и что Изабелла по-своему горячо любит его. Хью сказал на это, что любовь, похоже, мало кому приносит счастье.

Сейчас, слушая негромкие звуки за спиной, он вспомнил свои слова.

– Где похоронили умерших? – спросила Филиппа.

– Орландо попросил, чтобы Истажио погребли в часовне замка. Отец Николас согласился, зато наотрез отказал, когда речь зашла о Маргерит де Рошс. Тело блудницы, скачал он, следует скормить хищным птицам. Орландо горячо его поддержал. По его словам, праху убийцы не место среди достойных могил.

– Ну, прекрасно! Он же обещал не разглашать ее тайну!

– Он не в себе, Филиппа. Позже он страшно сожалел о своей обмолвке.

– Его слышали многие?

– Олдос в том числе. Его чуть удар не хватил.

– Должно быть, вообразил себя на месте бедняги Истажио.

Хью снова выглянул за окно. Изабелла тычками подталкивала Рауля в сторону замка. Нетрудно было догадаться, что между ними произошло. После злополучного «любовного суда» Рауль только и мечтал, что оказаться подальше от Холторпа, но его жена и слышать об этом не желала. После смерти Истажио и Маргерит он возобновил уговоры – и снова понапрасну. Леди Изабелла находила все случившееся в замке в высшей степени пикантным. За завтраком она так прямо и сказала: как можно покинуть арену столь захватывающих событий?

– Ты не мог бы затянуть на мне шнуровку?

Хью отвернулся от окна. Филиппа стояла спиной к нему, придерживая волосы, чтобы не мешали. Шнуровка на сорочке шла от середины ягодиц до самой шеи, и он помедлил, неожиданно растерявшись. Ему не раз приходилось проделывать такое, но никогда это не казалось настолько… настолько супружеской услугой.

– Уже день, а не утро, – чуть виновато объяснила Филиппа. – Эдме сейчас занята на кухне.

Хью подавил вздох и взялся за дело. Кожа, к которой он раз за разом ненамеренно прикасался, была нежнее шелка, и позвонки так трогательно вырисовывались под ней, что ему хотелось прижаться к каждому из них губами.

– Ты не догадался спросить у Орландо, чем они все-таки занимались в подвале?

– Спросил, но теперь он держит рот на замке с еще большим усердием, чем прежде. Истажио пострадал как раз потому, что не умел хранить тайну.

– Но ведь убийца Истажио мертв! Чего же боится Орландо?

– Или он решил, что никакая предосторожность не может быть излишней, или просто спятил. Я только время потерял, расспрашивая его.

– Может, мне больше повезет?

– Не думаю. – Хью, наконец, закончил продевать тонкий крученый шнурок в многочисленные отверстия и затянул его. Сорочка теперь льнула к телу Филиппы, словно вторая кожа. – По словам Орландо, он проклинает день, когда услышал про черный порошок.

– И правильно делает! Змеи змеями, талисман талисманом, но это человек редкого ума и настоящий ученый. Он вполне способен создать оружие, которое никому и не снилось!

– А ведь верно, – мрачно заметил Хью. – Вообрази себе армию, вооруженную «китайскими хлопушками», только куда мощнее. Королева Элеонора может, шутя одержать победу.

Филиппа опустила руку, и волосы шалью укрыли ее спину и плечи. Она присела на кровать и взялась за щетку, намереваясь расчесать все еще влажные пряди.

– Но у короля Генриха лучшие во всей Европе арбалетчики и лучники. Его рыцари не знают себе равных в искусстве владения мечом. А что говорить о его осадных машинах!

– Все это будет ни к чему, если Орландо добьется успеха. Сама посуди. Меч, дубинка, пика – все это требует мастерства и к тому же пригодно лишь для ближнего боя.

– Ты прав, – рассеянно сказала Филиппа, дергая щетку, застрявшую в спутанных волосах.

Хью хотелось взяться за дело самому, но он хорошо помнил, к чему это привело в их первую ночь. Он спросил себя, не совершил ли роковую ошибку, когда ответил согласием на простодушную просьбу Филиппы лишить ее невинности. Если бы он нашел в себе силы отказать, если бы бежал от нее, как от дьявольского искушения, его сердце не принадлежало бы ей сейчас и он не мучился бы оттого, что нужно, просто необходимо забрать его назад.