Книга Дикие карты. Книга 6. Туз в трудном положении - Джордж Мартин

Тахион был тузом. Грег боялся тузов, особенно тех, которые могли читать мысли. Он знал, что если Тахион заподозрит правду, то, ни секунды не колеблясь, публично разоблачит Грега.

Вот и вся дружба. При мысли об этом Грег разозлился еще больше.

– Давайте говорить откровенно. Как друзья! – парировал Грег. – Весь съезд в курсе. Вы бегаете за Флер ван Ренссэйлер, словно озабоченный подросток. Есть вещи поважнее вашего либидо, доктор.

Прежде Грег никогда не осмеливался разговаривать с Тахионом в таком тоне: нельзя было позволять себе такого в отношении существа со столь пугающими способностями, когда у тебя в голове затаился Кукольник. Тах густо покраснел и вскочил на ноги, живописуя оскорбленное достоинство.

– Сенатор… – начал он, но Грег развернулся, резко взмахнув рукой.

– Нет, доктор. Нет.

Гнев Грега раскаленным углем пылал у него в груди. Ему хотелось с кулаками наброситься на этого разряженного человечка, увидеть, как его изящный аристократический нос расплющится и зальет кровью жабо атласной рубашки. Грег стиснул зубы, стараясь не заорать, не ударить кулаком в надменную рожу Тахиона. Ему безумно хотелось лягнуть этого типа по его инопланетным яйцам. Дело было не просто в Тахионе. Дело было во всем этом проклятущем дне: в зале заседаний на его сторону перестали переходить делегаты, Кукольник не давал ему покоя, Гимли радостно смеялся, Маки провалил дела в Нью-Йорке и здесь… и Эллен… Все вместе.

Ему пришло в голову, что это Кукольник раздувает угли его раздражения. Эта мысль охладила его пыл. Он поморщился.

– Вы мне нужны. Вы можете притворяться, будто вы всего лишь корреспондент, но всем известно, что это не так. Вы – очень и очень заметный мой сторонник, – сказал он Тахиону. – Все знают, как вы помогали мне во время кампании и какова наша позиция по вопросам дикой карты. И как делегаты съезда посмотрят на то, что уважаемый доктор больше озабочен постельными делами, чем выдвижением своего кандидата? Приоритеты, доктор. Приоритеты.

Тахион медленно втянул воздух носом и выставил подбородок вперед.

– Я не желаю, чтобы меня отчитывали, словно провинившегося ребенка. Тем более чтобы это делали вы, сенатор, когда я все утро работал на вас. Я нахожу ваши обвинения в высшей степени неприятными.

– А насколько неприятно будет, если следующим президентом станет Барнет, доктор? Он может прикидываться сострадательным, но мы все знаем, что произойдет. Вы считаете, что вашу клинику по-прежнему будут финансировать? Или все будущее джокеров можно разменять на нескольких минут страстных хрипов у женщины между ногами?

– Сенатор!.. – возмущенно начал Тахион.

Грег рассмеялся, и в этом звуке было нечто резкое, маниакальное. Он обильно потел: дорогая рубашка потемнела под мышками от пота.

– Доктор, я прошу прощения за то, что обидел вас. Я говорю прямо, потому что я опасаюсь. За себя, это правда – но и за джокеров тоже. Если мы здесь проиграем, то все, зараженные дикой картой, проиграют тоже. Я уверен, что вы меня понимаете.

Губы Тахиона превратились в тонкую бескровную полоску, а на высоких скулах вспыхнул гневный румянец.

– Я понимаю лучше, чем кто-либо другой, сенатор. И вам следовало бы об этом помнить.

Тахион развернулся на носках изящным балетным движением и быстро направился к двери. Грег ожидал, что он остановится и добавит еще что-то, но он просто ушел, молча кивнув дежурящему за дверью Билли Рэю.

– Даже без гребаной последней реплики, – произнес кто-то голосом Грега.

Грег не знал, кто именно это сказал.

13.00

Между членом нью-йоркской делегации и старухой из Флориды началась потасовка. От тычков женщины перешли к стадии оскаленных зубов и согнутых когтями пальцев. Побагровевший от злости Хирам, у которого от ярости аж глаза на лоб полезли, разбросал стулья и стремительно двинулся к ним. На похожем на свадебный торт помосте Джим Райт отчаянно и безрезультатно стучал по столу. Еще несколько ударов – и головка его молоточка отвалилась и улетела в зал, а он остался сидеть с открытым ртом.

Тахион, бежавший по краю мятущейся толпы, увидел, как Хирам сжимает кулак… а потом по лицу туза пробежало какое-то странное выражение, оставив его абсолютно гладким, словно берег после отхлынувшей волны. Пухлая рука с ухоженными ногтями разжалась и вяло повисла.

На старой ведьме был значок Барнета и большой деревянный крест. Секунду такисианец колебался, а потом, увидев, как острый носок туфельки флоридской делегатки отводится назад для удара, отбросил всякую осторожность и взял под мысленный контроль их обеих.

Тут появились пресса, охрана и Флер.

– Как вы смеете! Отпустите ее!

Флер заботливо обняла сторонницу Барнета.

Тах заметил, что Хирам удерживает дамочку из Нью-Йорка. Он дергано поклонился:

– С удовольствием. Просто не дайте ей меня бить.

– О БОЖЕ! ОН ЗАПОЛЗ МНЕ В ГОЛОВУ! ОН МЕНЯ ОСКВЕРНИЛ! ИНОПЛАНЕТЯНИН…

– Мадам, я принципиально не оскверняю женщин вашего возраста моими драгоценными инопланетными жидкостями. Как и моим драгоценным инопланетным вниманием.

– Подонок!

Флер стремительно увела рыдающую женщину.

Хирам провел ладонью по лбу.

– Нетактично, Тахи.

– Мне не до тактичности. Это катастрофа.

– В такой толпе стычки неизбежны, – сказал Хирам.

Они устроились на пустовавших стульях. Их поставили настолько тесно, что даже Таху пришлось подтянуть колени чуть ли не к подбородку. Быстро осмотревшись на предмет охранников или камер, такисианец вытащил свою фляжку. Хирам сделал громадный глоток бренди и подавился – и внезапно Таха пробила нервная дрожь: по жирным щекам Уорчестера побежали слезы, смачивая густую черную бороду. Массивное тело начало сотрясаться от рыданий. Тахион обнял Хирама, похлопывая по спине, покачивая, успокаивая. С его губ срывался поток бессмысленных фраз, ласковых обращений и успокоительных обещаний. У него самого голос срывался.

Буря эмоций стихла, и Тах предложил свой носовой платок. Хирам неуверенно промокал лоб и губы.

– Извини. Извини.

– Ничего страшного. У нас у всех сильный стресс.

– Тахион, он обязательно должен победить!

Такисианец перевел взгляд с дико горящих глаз Хирама на его пальцы, тисками сжимающие его плечо. От напряжения костяшки пальцев человека начали белеть. Тахион осторожно прикоснулся к его руке и сказал очень тихо и мягко:

– Пожалуйста, Хирам! Ты делаешь мне больно.

Уорчестер отпустил его руку, словно открыв капкан.

– Извини. Прости. Тахион, нам надо сделать все возможное, правда? Дело слишком важно, чтобы полагаться на добрую волю других. Это тот случай, когда цель оправдывает любые средства. Так ведь?