Книга Кот - Александр Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этот раз они привезли краску, которой обычно красят корабельное днище.
«Бабулька», – сказали они в том же доме.
«Чего тебе, Ирод?» – услышали они в ответ.
«Мы приехали исправлять о себе мнение и привезли краску для твоей крыши совсем за бросовые деньги».
Краска понравилась и была приобретена всей деревней.
Все покрасили себе крыши, и стали они красивыми, красными.
И тут выясняется, что эта краска очень любит воду.
Без воды она просто не может находиться на крышах. А лето стояло жаркое, краска подождала воду с неделю, а потом свернулась огромными рулонами и сползла со всех крыш на картофельные грядки.
Стена восстановилась, и мы с Духом опять оказались в отсеке.
– Это просто этническая психология удмурдского народа, – сказал я после небольшой паузы.
– Чтобы эти четыре слова вместе сложить, – заметил Дух, – надо еще очень постараться. Сам придумал?
– Читал. Меня одно время интересовала этническая психология удмурдского, а также мордовского, башкирского, коми, пермякского, нанайского, ногайского, ненецкого народов, а также народов удэге и ханты-манси.
– Никого не забыл?
– Нет. А можно мне еще послушать какую-нибудь фразу, например, Шурика?
– Пожалуйста! – стена немедленно исчезает, появляется Шурик, который произносит:
«…и упрямое полено старины Джузеппе…» – после чего стена становится на свое место.
– Хватит? – спросил меня Дух.
– Вполне. Черт знает что такое. Я в замешательстве. У этого всего должна быть психология.
– Ну, психология, она ведь везде: на дне горшка или не на дне… Все вокруг имеет свою психологию. Вот ткнешь, бывало, – ну полная ерунда, а задумаешься – и уже психология.
После этих слов Дух исчез, а я немедленно пометил кабельные трассы.
Давненько я ничего не метил. А между тем, произошло столько событий, которые не могли не повлиять на мое мировоззрение.
И вот эти изменения в мировоззрении, мироощущении, гражданской позиции, наконец, я не мог не передать в своей метке.
Которую уложил очень точно – стрела в стрелу – поскольку наиболее важным в этом непростом деле мне представляется не столько объем и скорость послания, сколько кучность, своевременность и лаконичность.
Для чего пришлось выбрать вертикальную стойку, так как на горизонтальной поверхности метка держится недостаточно долго, и, кстати говоря, на плоскости гражданская позиция, растекаясь, со временем претерпевает изменения, а на всем вертикальном – нет, поскольку изначальные потоки… эти…
А так хочется быть правильно понятым.
Так хочется неискаженным дойти до сознания всякого и передать ему свое отношение к таким, например, понятиям, как целостность и целокупность.
А я о них много размышлял и пришел к выводу, что целостность – это не совсем целокупность, поскольку она всего лишь насильственное, механическое соединение расползающихся частей, в то время как целокупность предполагает самодостаточность каждой части при гармоничном сочленении их в единое целое.
Хочется все это не растерять.
Хочется отразить.
Выразить.
Запечатлеть.
Обвеховать.
Для чего и приходится метить.
И в этом нам поможет вертикаль, упрочнение которой не оставляет нас равнодушными, потому что вертикаль – есть в ней что-то особенно притягивающее, завораживающее, как взгляд восставшей кобры.
С этим словом связываются надежды, и не на пустом месте возникает желание доверить ей что-либо особенно ценное.
Я бы во всем этом увидел фаллический символ и, в частности, его торжество, если бы слыл за почитателя оного.
Но нет! Отнюдь!
Мне кажется, использовать фаллос как категорию, как объединяющую идею нельзя – слишком велико давление повседневности, если не сказать обыденности.
Для объединяющей идеи хорошо бы использовать что-нибудь не совсем привычное, лучше фантастичное, не всегда досягаемое, но жутко, жутко привлекательное.
Условно говоря, не мед, но только предполагаемый вкус его.
А может быть, даже больше – воззрения относительно предполагаемого вкуса, помыслы в отношении его формирования или же только надежды на подобные помыслы.
– Здесь где-то должен быть кот! – услышал я за своей спиной голос вахтенного, который вернул меня в мир. – Старпом дал задание поймать для него кота, чтоб он сторожил у него крыс. Сейчас посмотрю.
Мама моя, я немедленно прекратил свои размышления и слился с окружающей средой.
А вы знаете, как кот сливается с окружающей средой: он сгибается, распластывается и сверлит своим взглядом преследователя.
И тот зрит только то, на что его подвигает примитивное сознание.
– Нет никого!
Ну вот видите! Смотрел на меня в упор и ничего не заметил.
А все потому, что мы, коты, умеем смещать взор незатейливого наблюдателя в сторону от себя.
И он, этот взор, видит всякий вздор.
Люди этой способности лишены. Они много чего лишены – логики, например, – но и этого тоже.
Что и правильно.
Будь я правителем, я бы в первую очередь запретил логику, если б она у них была, а потом – ум.
Я издал бы указ: «О запрете ума, виновного…»
Но при этом я оставил бы им свободу слова – и люди превратились бы в попугаев.
Мне достаточно было бы сказать одно только слово – к примеру, «законность» – и они перепевали бы его на все лады.