Книга Старые черти - Кингсли Эмис

Чарли вошел в дом с неподдельным достоинством.

— Он сам послал их вперед. Это называется авангардом или группой прикрытия.

— Извини, — смешался Малькольм. — Я не…

— О, знакомые старые звуки! — воскликнул Алун, торопливо подходя к проигрывателю. — Я помню эту вещь! По-моему, это Луи, вместе с… с Джонни Доддсом! Кстати, как она называлась? «Через канаву», да?

— Вообще-то «Креольский тромбон Ори».

— Точно! Была еще на старой парлофоновской[33]пластинке в семьдесят восемь оборотов.

— Правильно, — согласился Малькольм, уже с улыбкой.

Алун начал увлеченно рыться в куче пластинок. Перси Морган просматривал названия каждой третьей или четвертой, но без особой надежды. Малькольм пошел за стаканами. Чарли повернулся к Питеру и довольно кивнул, словно они не виделись несколько недель.

— Выше нос, — произнес Чарли. — Воспрянь и наслаждайся музыкой.

— Боюсь, у меня не хватит сил воспрянуть до такой степени, чтобы наслаждаться этой музыкой.

— Чем она хуже всего остального?

— Ничем особенным. Понимаешь, музыка для меня как шахматы, иностранные монеты или, скажем, народные сказки. То, чем я увлекался в прошлом, когда меня интересовало практически все.

— Я бы вообще не пошел в «Библию», если бы «Глендоуэр» был открыт.

— Там меняют плиту. Ты сам мне сказал.

— Где эта чертова выпивка? — Чарли окинул комнату ищущим взглядом. — И где этот чертов Гарт? Я думал, он уже здесь.

— Так он и был здесь. Когда вы пришли, он поднимался наверх, по всей видимости, в туалет.

— У Гарта есть одна замечательная черта, — сказал Чарли, обращаясь заодно и к Перси, оставившему наконец пластинки в покое, а потом повторил еще раз, когда увидел Малькольма с обещанными напитками. — Слушайте меня внимательно. Когда бы вы ни увидели… э-э… что? — Он нахмурился, переводя взгляд с лица на лицо. — Да, когда видишь Гарта, то испытываешь восхитительное чувство безопасности. Успокаиваешься. Потому как точно знаешь, что поблизости нет Ангарад. Можно не волноваться. Да? Куда меньше радости доставляет встреча с Ангарад… когда ты понимаешь, что не натолкнешься на Гарта. Вот.

Питер резко отвернулся, но остальные двое явно поняли намек: все знали, что супруги Памфри никуда не ходят вместе. Этот факт довольно часто служил поводом для шутливых домыслов о дяде-маньяке или двухголовом сыне, нуждающемся в постоянном присмотре. Как бы то ни было, Чарли ступил на проторенную тропу.

— Знаете, я тут на днях думал об этой парочке, — продолжил он. — Если бы дело происходило в детективе, то их было бы не двое, а кто-то один. Понимаете, что я имею в виду? В реальности существовал бы только один из них. Оказалось бы, что кто-то из супругов убил другого много лет назад и теперь вынужден все время играть его роль. Вернее, иногда. Они же примерно одного роста?

— Почему только иногда? — спросил Малькольм, бросив взгляд на Перси, который медленно покачал белоснежной головой.

— Что? Господи, да потому, что в остальное время оставшийся в живых супруг везде появляется как он сам! Или сама — если это Ангарад.

— По-моему, я не налил Алуну выпить, — сказал Малькольм и отошел.

Алун как раз вытащил пластинку из конверта и рассматривал надпись, но не мог прочитать без очков.

— А, диолх ин ваур,[34]приятель. Никак не могу разглядеть: это оригинал или переделка…

— Можно попросить тебя на два слова?

— Хоть на целую историю, сэр.[35]— Алун вздохнул. — То есть давай, я слушаю.

— Спасибо, Алун. Я хотел спросить… Понимаешь, тут Гвен кое-что сказала, до сих пор в себя не приду…

2

— Лично я стараюсь воспринимать все как шутку, — сказала Мюриэль. — И почти всегда это удается, если как следует стиснуть зубы. Спокойно, девочка, говорю я себе, когда чувствую прилив адреналина, ты видела такое и раньше, и ничего, пережила без единой царапины. Ну, в общем, пережила. Скажи медленно и спокойно: ты сейчас в Уэльсе, стране песен, улыбок и обмана. Таффи был валлийцем, Таффи был вором, к тому же этот самый Таффи придерживается старых традиций, да еще, черт подери, как придерживается!

Последние два десятка слов Мюриэль произнесла с акцентом, который напоминал скорее какой-нибудь западноафриканский, вроде ганского или игбо.

— Я считала, что выражение «пересчитать ложки» всего лишь фразеологический оборот, пока не переехала сюда, — добавила она.

Смутно поняв, что выступление закончено и что она уже слышала нечто подобное, Дороти Морган подняла голову. Сама Дороти утратила инициативу в разговоре минуты две назад. Удивительно, но она вдруг не нашлась, что сказать о Новой Зеландии, новой родине одного из их с Перси сыновей, целой стране, совершенно незнакомой никому, с кем Дороти когда-либо сталкивалась здесь или в других местах, и рассказами о которой могла, словно заклинанием или взмахом волшебной палочки, повергнуть в молчание многолюдные сборища. Свой шанс заговорить про беседу Перси с секретарем Совета графства или про новейшие исследования в области ДНК, о которых недавно читала в журнальной статье, она тоже упустила. Не то чтобы Дороти по-настоящему прислушивалась к словам Мюриэль, просто повторяющийся звук чужого голоса отвлекал ее, мешал дойти до обычной кондиции.

То, от чего Дороти оторвала взгляд, было стильным скандинавским столом из нескольких сортов дерева в прекрасно оборудованной кухне Софи. На самом столе валялись объедки, окурки и прочий мусор, скопившийся за двенадцать часов, пока присутствующие пили вино, курили и ели (а точнее, почти не ели) всевозможное печенье, бутерброды, нарезанный сыр и паштетики. Только Мюриэль и Дороти еще держались и продолжали застолье: Шан Смит уснула где-то на втором этаже, а Софи еще раньше ушла в гостиную смотреть телевизор. Впрочем, сейчас она звонила по телефону, во второй или третий раз пытаясь найти столь необходимого Перси.

— По-моему, я тебе рассказывала об одном контрактном рабочем, с которым я столкнулась в Монмауте, — твердо произнесла Мюриэль. — Он двадцать лет провел в Уэльсе, так сказать, в гуще событий, прокладывал какие-то там трубы валлийским кланам. Конечно, на родине — то есть в Англии — йоркширцы, как правило, не слишком хорошего мнения о жителях Дербишира, но когда ты за границей, выбирать не приходится. Так или иначе, мы прекрасно поладили. Как выяснилось, он хорошо осведомлен о том, что движет обычным валлийцем. Очень занимательно, скажу я тебе! Однажды — не знаю, как это получилось, наверное, из уважения к местным верованиям, — так вот: однажды он слышал, как один местный проповедовал по-валлийски. Для тебя бы это наверняка значило многое…