Книга Пес и его поводырь - Леонид Могилев

— Это знак Юмиса, найден в жертвенной пещере ливов возле Светупе. А вот камень с совершенно особенным рисунком. Этот из Виетвалве. Но пока расшифровать рисунок не удалось.

Пес расхохотался.

— Что, вам опять весело?

— Согласен. Может быть, это и рукотворно. Просто какой-нибудь мужик ковырял этот камень спьяну. Что они, кстати, тогда пили?

— Пиво, наверное. Хотите?

— Нет. Спасибо. Толкуете мне битый час про трещинки на камнях. Вы же прекрасно знаете, что это чушь. Лишь бы зарплату получать.

— Далась вам моя зарплата. Слушайте дальше! Особенно интересный камень был перевезен в тысяча девятьсот тридцать седьмом году в этнографический музей из Рунденской волости. На довольно большом камне вырезаны в два ряда до сих пор не расшифрованные знаки.

— Ну вот. Опять не расшифрованы.

— Самое странное, так это то, что камень невесть сколько лет пролежал на самом дне озера Аудею и был обнаружен при осушении болота. Кстати, много камней уничтожалось в ходе мелиоративных работ. Очень много.

Пуммерс сейчас молился. Он просил свои дорогие камни заступиться за него. Одновременно он просил об этом и Деву Марию.

— И правильно. Стране нужна была щебенка, — комментировал его рассказ Пес.

— С вами говорить бессмысленно. Давайте я вас выведу на трассу и посажу на автобус. Скоро автобус будет. Большой, красивый.

— У вас все? — Пес снова стал интересоваться своим пистолетом.

— Даже то, как камни расположены на местности, можно многое сказать.

— У вас тут что, Стоунхенджи повсюду?

— Ну, нечто…

— Продолжайте.

— В Латвии уничтожено столько исторических камней, что этот урон можно сравнить только с потерей Александрийской библиотеки.

— Это вы сами придумали?

— Нет. Это цитата.

— Из Академии наук?

— Из журнала.

— Еще что?

— Можно надеяться, что знаки эти когда-нибудь будут расшифрованы. И мы узнаем много интересного.

— Да никогда они не будут расшифрованы. Нет там ничего.

— Это приговор?

— Это констатация факта.

— А вы-mo сами кто по специальности?

— Палач.

— Прямо, с детства?

— Да. Мне платили одноклассники, и я приводил приговоры в исполнение. Шучу. Я специалист по Месопотамии, коллега ваш. Про халдеев слышали?

— А вы как думаете?

— Я думаю, что нет. Лачплесис, вот предел вашего развития.

— Да вы шовинист какой-то.

— Нет, извините. Я совершенно нормален.

— А я, по-вашему, нет?

— У вас с местечковостью не все в порядке.

— С чем?

— Не важно. Вы про замки что-нибудь знаете?

— Я же историк.

— Ну, я бы про замки послушал. Про ваше национальное достояние. Кстати, кто их строил?

— Крестоносцы, — радостно объявил Эрнест.

— Так вы пивка попейте еще, и продолжайте.

Эрнест пивом просто подавился, вяло пожевал свой бекон и завел новую историю.

Замки складывались из обширных подворий, обнесенных защитными стенами, где размещались жилые и культовые постройки, а также из замков типа конвента, совмещавших функции крепостей и средневековых монастырей.

Например, в Вентспилском замке, принадлежавшем ордену, крепостной стеной служила наружная стена строения. Со временем замки становились городами или местечками.

— Вот видите, вы сами сказали.

— Что я сказал?

— Вы еще и невнимательный.

— Валмиера, Кулдига, Руиена, Тукумс. Так они из замков и превратились.

— В местечки?

— В города.

— Да нету вас тут городов. Есть местечки.

— Да почему вы злой такой?

— Я не злой. Я справедливый.

— Я устал.

— Что-то быстро.

— Вам, конечно, виднее, но я спать хочу.

— Вы про замки гораздо интересней рассказываете.

— Чем про что?

— Про черные камни.

— Так замки из камней состоят.

— Не скажите. Камень камню — рознь.

— Вот в этом вы правы.

— Хоть что-то хорошее услышал. Меня дома ждут.

— Подождут да перестанут.

— Ведь сюда явятся, — с отчаянием произнес музейный работник.

— А что вы так переживаете? Поучаствуют в дискуссии.

— Вы про замки послушайте и…

— Что и?

— Во внутреннем декоре замков прослеживаются позднероманская и готическая концепция и стилистика, позаимствованные в центрах германской и скандинавской архитектуры.

— Вот и ладненько. Никогда у этого смешного народца своей архитектуры не было в помине.

Эрнест заплакал по настоящему.

— Ну что вы, право? Что я сказал такого? А?

— Не буду я ничего говорить.

Потом долгий монолог по-латышски. Крик. Попытка соединить телефонные проводки. Пес наблюдал все это с интересом.

— Давайте не будем. — Он дернул за конец провода и снова разбил краткую иллюзию. — Давайте поговорим еще. Вы — умнейший человек. Только под тупого вам косить было очень удобно. Вы, может быть, искренне верите во все эти «исторические» изыски. В Латвию до Урала.

— Да сами вы с Урала.

— Вы зачем книжки эти писали?

— Какие?

— Учебник истории.

— Да ваше-mo какое дело? Вы что, по-латышски понимаете?

— Мне перевод предоставили. Служебный. С грифом — для служебного пользования.

— А где ваша служба?

— Начальники… даже не в Москве. Есть еще места и повыше.

— Ладно. Что теперь?

— Теперь объявление приговора и его исполнение.