Книга Фантастическое путешествие - Айзек Азимов

Мичелз посмотрел ему вслед.

– Я его понял…

– Он прав здесь, Мичелз, – сказал Грант. – Вам не кажется, что он вас раздражает по личным причинам?

– Потому что он называет меня трусом и болваном? А вы полагаете, что я должен любить его за это? Но независимо от того, есть ли у меня на него злоба или нет, это не меняет дела. Я считаю, что он предатель.

– Это абсолютная ложь! – гневно воскликнула Кора.

– Я сомневаюсь, – сказал Мичелз ледяным голосом, – что вы в этом случае являетесь заслуживающим доверия свидетелем. Но оставим это. Мы доберемся до тромба и там поглядим на Дьювала.

– Он удалит тромб, – сказала Кора, – если только лазер будет работать.

– Если он будет работать, – сказал Мичелз. – И если он будет работать, я не буду удивлен, если он убьет Бенеша. И не в результате несчастного случая.

* * *

Картер снял мундир и закатал рукава. Он тяжело опустился в кресло, в его зубах была новая сигара, только что зажженная. Но он не затягивался.

– В мозгу? – спросил он.

Усы Рейда казались чем-то вымазанными на концах. Он потер глаза.

– Практически у тромба. Они остановились.

Картер посмотрел на отметчик времени, который показывал 9.

Он чувствовал себя совершенно изнуренным, словно из него выпили все соки, весь адреналин, все напряжение, всю жизнь.

– Думаете, они успеют?

Рейд покачал головой.

– Нет, не думаю.

Через 9 минут, может быть, через 10, и люди, и корабль должны будут стоять перед нами в натуральную величину, разорвав при этом тело Бенеша, если не сумеют вовремя выбраться из него.

Картер подумал о том, что сделают с ОМСС газеты, если эта миссия провалится.

Он слышал речи, которые будут произнесены политическими деятелями страны, а так же другой стороны. Насколько будет ограничена деятельность ОМСС? И сколько понадобится месяцев – или лет – чтобы им снова обрести себя?

Он начал в уме составлять письмо об отставке.

* * *

– Мы вошли непосредственно в мозг, – объявил Оуэнс со сдерживаемым волнением.

Он снова включил освещение корабля, и все стали смотреть вперед и изумлением, которое на какое-то время вытеснило из их сознания все остальное, даже мысль о кульминационной точке миссии.

– Как изумительно, – пробормотал Дьювал. – Вершина творения.

Грант на мгновение почувствовал то же самое. Действительно, человеческий мозг представляет собой наиболее сложный объект во вселенной, упакованный в минимально возможный объем.

Вокруг них стояла тишина. Клетки, которые они могли рассмотреть, были неровными, неодинаковыми, с выступавшими здесь и там древовидными волокнами, похожими на куст ежевики.

Пока они плыли через промежуточную жидкость вдоль проходов между клетками, они могли видеть переплетавшиеся над головой ветви волокон, а в какой-о момент они прошли под чем-то, похожими на искривленные сучки деревьев древнего леса.

– Посмотрите – они не касаются друг друга, – сказал Дьювал. – Можно ясно различить синапсы. Всегда есть зазор, который может быть преодолен химическим путем.

– Они кажутся наполненными светом, – заметила Кора.

– Просто иллюзия, – ответил Мичелз с ноткой раздражения в голосе. – Выкидывает фокусы отраженный миниатюризированный свет. Он не дает реальной картины.

– Откуда вы знаете? – тут же возразил Дьювал. – Это важная область для изучения. Отражение миниатюризированного света обязательно тонко реагирует в соответствии с содержимым молекул клетки. Могу предсказать, что этот вид отражения станет более могучим средством для изучения микроструктуры клеток, чем любое из ныне существующих. И, может быть, исследовательская техника, которая родится в результате нашей миссии, будет намного более важным делом, чем судьба Бенеша.

– Вы собираетесь таким образом оправдаться, доктор? – спросил Мичелз.

Дьювал покраснел.

– Извольте объяснится!

– Не сейчас! – повелительно произнес Грант. – Больше ни одного слова, джентльмены.

Дьювал сделал глубокий вдох и отвернулся к окну.

– Но тем не менее, вы видите свет? Посмотрите наверх. Понаблюдайте за ветвями, когда они приблизятся.

– Я его вижу, – сказал Грант.

Это не было обычное мерцающее отражение, которое они видели в других местах тела, вспыхивающее то здесь, то там и выглядевшее, как густое облако огненных мушек. Вместо этого здесь искра света пробегала вдоль ветви, и новая вспыхивала еще до того, как прежняя доходила до конца.

– Знаете на что это похоже? – сказал Оуэнс. – Кто-нибудь видел старинные рекламы, которые писались с помощью электрических лампочек? С бегущими светлыми и темными пятнами?

– Да, – сказала Кора. – Это очень похоже. Но почему?

– Когда раздражается нервное волокно, по нему проносится волна деполяризации, – пояснил Дьювал. – Изменяется концентрация ионов, ионы натрия проникают в клетки. Это изменяет величину заряда внутри и снаружи и снижает электрический потенциал. Каким-то образом это воздействует на отражение миниатюризированного света, который в этом случае играет именно ту роль, на которую я указывал, и то, что мы видим, представляет собой деполяризованную волну.

Теперь, когда Кора обратила внимание на это явление – или потому, что они продвинулись еще дальше в мозг – бегущие волны вспышек были видны повсюду. Они взбегали и опускались по волокнам, переплетаясь в невообразимо сложную систему, в которой на первый взгляд не было заметно никакого порядка, но которая тем не менее все же давала ощущение порядка.

– То, что мы видим, – сказал Дьювал, – представляет собой человеческую сущность. Клетки – это мозг с физической точки зрения, но эти бегущие мысли представляют собой мысль, человеческое сознание.

– Разве это сущность? – грубо спросил мичелз. – А я было подумал, что это душа. Где же человеческая душа, Дьювал?

– Вы считаете, что ее не существует, потому что я не могу ткнуть в нее пальцем? – отпарировал Дьювал. – А где же гениальность Бенеша? Ведь мы находимся в мозгу. Покажите мне его гениальность.

– Довольно! – сказал Грант.

– Мы почти на месте! – крикнул Мичелз Оуэнсу. – Сверните в капилляр в обозначенной точке. Только влезьте в него.

– Это внушает благоговейный страх, – задумчиво сказал Дьювал. – Мы не просто в мозгу человека. Здесь, вокруг нас, мозг научного гения, такого, которого я мог бы поставить в один рад с Ньютоном.

Он замолчал на минуту, потом процитировал:…

– Где статуя стоит Ньютона, С призмой и лицом безмолвным

– Навеки в мрамор воплощенный разум…