Книга Александр Невский. Национальный герой или предатель? - Наталья Пронина

Но, думается, главное значение и результаты битвы на Чудском озере все же заключались не только в этом. Главным итогом Ледового побоища 1242 г., как и блестящий разгром шведов на Неве двумя годами ранее, был, прежде всего, духовный подвиг Руси. Подвиг, коим православная Русь свидетельствовала всему миру и (что не менее важно!) доказала себе самой: даже в тяжелейший момент нашествия и полного разорения значительной части страны у ее народа есть способность к сопротивлению и борьбе за свою Веру и землю. Есть воля выстоять перед, казалось бы, неодолимым врагом. И значит, победить этот народ —невозможно.

Не случаен, подчеркивают историки, факт, когда известие о громких победах молодого русского князя над западными агрессорами пришло к Батыю в разгар европейского похода, грозный монгольский завоеватель счел необходимым сразу остановиться. Остановиться и повернуть свои кровавые тумены с берегов Адриатики —вспять, к Низовьям Волги. «Батый, очевидно, опасался иметь у себя в тылу столь выдающегося русского полководца»[343]. Многое скажет внимательному читателю и тот неприметный факт, что мирный договор 1243 г. между Новгородом и Немецким орденом, как сообщает летопись, был подписан уже «без князя»[344]. Да, в сей торжественный момент молодого князя-победителя в Новгороде не было. И причина его отсутствия крылась в том, что в это время Александр Ярославич должен был находиться во Владимире-на-Клязьме, замещать отца. Ибо сам Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович в ту пору уже был вызван на Волгу, в Сарай —главную ставку Батыя. Затем Ярослава Всеволодовича пошлют в далекий Каракорум и злодейски там отравят. Да, теперь князю Александру Невскому предстояло выдержать уже совсем иное испытание…

Глава VI

За други своя и за землю русскую…

Как известно, татаро-монгольские войска во главе с Батыем по возвращении из похода в Европу обосновались на Нижней Волге, где образовали фактически отдельное государство —Золотую Орду, простиравшееся с запада на восток от Дуная до Алтая. Орда находилась только в номинальной зависимости от Великого хана в далеком монгольском Каракоруме, главной столице той огромной империи, которую создал Чингисхан, но которая теперь была уже на грани распада. Между Каракорумом и Золотой Ордой постоянно вспыхивало соперничество из-за власти над захваченными землями. Историк отмечает: «золотоордынские ханы в своей политике поставили как одну из важнейших задач —подчинить себе в качестве вассальных все русские земли. Однако противоречия между Каракорумом и столицей Орды —Сараем, возникшие из-за права обладания богатым «русским улусом», а также отсутствие должного уровня государственной организации не позволяли им рассчитывать на быстрое осуществление этих планов»[345]. Правда, нельзя забывать, что Русь была политически раздроблена, и это обстоятельство очень помогало Сараю крепить свою власть над ней. Опираясь на военную силу, широко используя подкуп, обман, убийства, золотоордынские ханы тем самым «способствовали усилению феодальных распрей на Руси: и в Сарае, и в Каракоруме русские князья стремились свести друг с другом старые счеты»[346], еще более усугубляя положение.

Официальное подчинение русских земель татаромонголам началось с Владимиро-Суздальского княжества. В 1243 г. Батый созвал в Сарае съезд всех оставшихся в живых русских князей. И первым в ставку Батыя на Волгу приехал именно отец Александра Невского —Ярослав Всеволодович, ставший с 1239 г. Великим князем Владимирским. Одновременно Ярослав отправил старшего из своих сыновей —Константина —заложником в Монголию, в имперскую столицу Великого хана, на поклон, «показывая этим жестом свое подчинение и доверие к монголам. В 1245 г. Константин вернулся, получив полное признание Чингизидов»[347].

Подчеркнем: это было сделано Ярославом как раз в тот момент, когда на всю Европу уже гремела слава блестящих воинских побед другого его сына. Склонить в это время голову в вассальной присяге перед степным кочевником? Да, иному современному человеку подобный шаг может показаться недопустимым унижением, проявлением «рабской психологии» (как не преминул бы выразиться «историк» Ю. Н. Афанасьев). Но внимательный читатель, конечно, поймет, что дело было вовсе не в «рабской покорности русского князя». Всю жизнь воюя с врагами родной земли, Ярослав Всеволодович, без сомнения, и тогда счел бы счастьем лучше погибнуть в открытом бою с Батыем, нежели покориться ему. Однако мы видели, что те немногочисленные «низовские полки», которые удалось собрать после разгрома татарами Владимиро-Суздальской Руси, были тотчас отправлены в Новгород, на подмогу князю Александру, шедшему биться с тевтонами. Других же воинских сил у Ярослава Всеволодовича просто не было, и собирать их тоже было уже негде. Для решительного отпора степным завоевателям требовалось время, и отец Александра Невского это понимал. Точно так же, как понимал этот православный русский государь, что главное для Руси в сложившейся ситуации —не продолжение войны с татарами, а отступление, собирание сил. Что необходимо дать покой, сберечь хотя бы остатки народа для будущего возрождения. И именно ради этого необходимо поступиться собственным «державным суверенитетом», нужно пожертвовать «за люди своя» —«земным тщеславием власти». И это был, наверное, последний, главный урок, преподанный князем Ярославрм Всеволодовичем своему великому сыну…

…Батый, как мудрый восточный властелин, не мог не оценить поступок князя. Он не только утвердил Ярослава Великим князем Владимирским, но вдобавок передал под его руку управление и Южной Русью, то есть разоренной Киевщиной, куда Ярослав немедля отправил своего посадника —Дмитра Ейковича. Теперь, отмечает историк, Ярослав Всеволодович в качестве одного из самых крупных вассалов Батыя приобрел большой вес при золотоордынском дворе. Другие претенденты на Киев —например, черниговские князья Михаил Всеволодович и Андрей Мстиславич, были просто вызваны в Сарай и убиты татарами[348].

Иначе сложилась судьба Даниила Романовича Галицкого. По возвращении из Польши он пытался организовать сопротивление татарским агрессорам, но не слишком успешно. Потеряв власть над Киевом, Даниил затем через одного из воевод Батыя —Мауци получил требование татар сдать Галич и был вызван в Орду. Надо сказать, князь долго, сколько было возможно, оттягивал этот «визит», но в 1245 г. все-таки принужден оказался явиться на зов золотоордынского хана. О содержании переговоров, состоявшихся во время той встречи, летописцы сообщают крайне скупо. Известно лишь, что Батый признал Даниила Галицкого своим «мирником» за «большую дань». Князь подчинился хану, и «поручена бысть земля его ему, иже бяху с ним»[349]—т. е. Волынское княжество. Хотя, отмечает историк, по всему видно, что Даниил Романович заявлял свои права явно на большее —на всю Русь. Не случайно князь назначил своего печатника Кирилла общерусским митрополитом, отправив его в 1246 г. на утверждение к византийскому патриарху в Никею. Однако, вернувшись на Русь, новоутвержденный митрополит Кирилл поехал не в Холм (на Волыни) к своему патрону, а ко двору Александра Невского[350].