Книга Золото мертвых - Александр Прозоров

Правда, затишье со стороны колдуна не внушало князю спокойствия. Не может быть, чтобы он так просто простил свое поражение. Наверняка раны где-то неподалеку зализывает да месть страшную готовит.

«Надо будет расчертить княжество заговоренными линиями, — решил Андрей. — Завтра же зелье приготовить, у Фрола коней взять, да и пустить холопов в разные стороны с метлами из полыни. Тогда, что бы Белург ни задумал, а сюда ему вход будет заказан. В княжестве он ничего не сможет сделать».

— Готово, — бросил топор и выпрямился невольник. — Разделал.

— Теперь грузите все обратно. Пахом, как закончат, напои их, накорми сытно, свяжи да обратно в трюм спрячь. И покрывало какое-нибудь теплое им брось. Холодно внизу, еще простудятся. Я в Запорожском.

Супругу Андрей встретил на половине пути. Полина тут же вцепилась ему в локоть и стала с ужасом рассказывать, что в здешней часовне даже службу некому заказать. Как живут тут несчастные смерды, без причастия и отпевания — совершенно непостижимо.

— Я же сказал, — мягко завернул ее к деревне князь. — Поставим мы здесь церковь настоящую, большую. В память всех погибшим на земле здешней русской. Батюшку пригласим. Коли приход мал — из своей казны содержать станем.

— А куда мы идем?

— В деревню, к старосте.

— Зачем?

— Хочу с него избу потребовать. Чтобы тебе жить было где, пока я по делу одному важному и прибыльному обернусь.

— Я не останусь, — резко остановилась Полина. — Я с тобой поплыву.

— Останешься, — мягко, но уверенно заявил Андрей. — Рискованным мое путешествие может оказаться. Тебя и ребенка, пока не рожденного, опасности подвергать не стану.

— Я жена твоя! Какова твоя судьба, такая и моей будет.

— Вот именно, что ты моя жена, — развернул князь молодую женщину к себе лицом. — И обязанность на тебе куда более важная, нежели жизнью со мной рисковать. Ты — мой дом, моя пристань. Знаешь, когда я ходил в походы, не раз истории про бояр слышал. Мол, возвращаются после службы государевой в имение, а там пустота и разор. Приказчик с казной накопленной сбежал, смерды без оброков распущены, дом в запустении и рассыпается без присмотра, долгов на хозяина записано, что и не счесть… Так вот не верил я никогда в такие побасенки. Ибо не может имение на одном приказчике оставаться. В усадьбе всегда старые отец с матерью живут, родичи, коим голову приклонить больше негде, жена, бабка с дедом. В общем, не может имение уж совсем быть без догляда. А родичи-то даже вороватому приказчику вконец распуститься не дадут. Ныне же, видишь, сам в таком положении нахожусь. Вместе княжество нам с тобой покидать — значит, на милость приказчика полностью полагаться. Фрол, может, мужик и честный, ан все едино не о нашем благе думать станет, а о хозяйстве своем да о том, что соседи, прочие смерды подумают. Посему и прибытка нам никакого от княжества нет совсем. И то немногое, что сделать мы успели, — опять прахом пойдет. Женихи скоро за девками нашими приплывать начнут — осадить их здесь нужно, в чужие имения не упустить. Подъемные дать, освобождение от оброка на три-четыре года. Присмотреть, кто, что да сколько сажает, какие иные промыслы имеет. С рыбной-то ловли нам покамест ничего не перепадает. Вот и подумай, половинка моя, кто всем этим заниматься станет? Фрол? Так он подарок малый получит да девок наших на все четыре стороны с легкостью и пошлет. Ему только меньше хлопот за лишние хозяйства отчитываться. А ты здесь будешь — и семьи новые тоже здесь осядут. Ты и батюшку приветишь, коли появится, и за тем проследишь, чтобы церковь добротно отстроили… Ну, что тут поделаешь, Поля? Так заведено. Кто-то прибыток в дом несет, стережет его, долг пред Богом и людьми исполняет, а кто-то за самим домом следит. Чтобы не оскудевал, не портился, чтобы уют и порядок в нем был. Это и есть семья. Пусть даже в разных краях света супруги находятся — а все равно едины.

— Не хочу… — Княгиня хлюпнула носом и прижалась к Андрею.

— И я не хочу, — с предельной искренностью соврал Зверев. — Да что же поделаешь, коли иначе не получается? Оттого Господь и создал мужчин и женщин разными, что у каждого свое предназначение. Одинакового пути для них быть не может. Только общий. Общий путь, на котором каждому надлежит делать свое.

— Не оставляй меня, Андрюшенька.

— Не оставлю, хозяюшка моя, — погладил ее по голове муж. — Не оставлю. Вернусь. В наш с тобой дом вернусь, Полина… — И уже более деловым тоном добавил: — Семьдесят талеров у меня имеется да четыре гривны. Их я тебе оставлю, на хлопоты. Чалка тоже у тебя остается, так что не взаперти тут сидеть будешь, а вольной птицей. Понадобится — так можешь вдоль берега в Корелу сплавать. Только гребцов у старосты требуй побольше. На Валаам не знаю… На этой посудине, наверное, не стоит. Дома в четырех стенах не сиди! Гуляй, по сторонам поглядывай. И смердам острастка, и сама нужное да полезное чего можешь заметить. Княгиней ты тут остаешься. Самой главной после Бога на этой земле. Поняла?

Молоденькая женщина опять хлюпнула носом и согласно кивнула.

* * *

Некоторые угрызения совести Андрей все-таки испытывал: он ведь жене ни одного холопа, знакомого с мореплаванием, не оставил. Ну, да что поделать, коли люди все наперечет? Полине ведь все равно плавать никуда не нужно. Так чего корабельщикам зря простаивать?

На Ладоге было неспокойно, волны гуляли по две сажени высотой. Трифон и Левший, едва ушкуй высунулся из устья Вьюна, тут же вытащили из кладовки кожаные надставки для бортов, натянули между надстройками. Лучемир приказал поставить все паруса и погнал корабль на юг, положив его чуть ли не на бок. В широкое горнило Невы они влетели с попутным ветром и пронеслись вниз по течению со скоростью «Метеора» часа за два. А вот в Финском заливе кормчий указал главный парус опустить. Здесь, в непроходимой для морских кораблей, широкой луже с глубинами всего метра в два, а то и меньше, ушкуй даже с пустыми трюмами рисковал сесть на брюхо. И ведь не угадаешь, глядя вперед с мостика, где тут яма трехметровая, а где песок под слоем воды по колено?

Звереву сразу вспомнилась знаменитая конная атака князя Меншикова на корабли, когда где-то в этих местах попала на мель целая шведская эскадра. Коварны здешние воды, ох, коварны. Потому и торговать новгородцы предпочитают северным путем, что ниже Невы сесть на мель куда проще, нежели до моря добраться. Да и коги ганзейские в балтийских портах товары оставлять вынуждены. Когда еще царь Петр тут канал пророет да фарватер прикажет бакенами обозначить! А до тех пор Финский залив — что забор на морском пути из Балтики к русским землям.

К счастью, осадка у ушкуя — не то что у тяжелой торговой ладьи. Да и чутье у полуслепого Лучемира вполне заменяло электронный эхолот: судно проскочило за пока еще пустынный остров Котлин, ни разу не чиркнув килем, опять развернуло паруса и по ночному морю дошло к новому дню до устья Нарвы.

— Все, рыжий, дальше сами, — зевнул старик, едва натянулся канат брошенного за борт якоря. — У Чудского озера разбудишь.