Книга Встречный бой штрафников - Сергей Михеенков

– А вы? Вы почему не со старшиной? – спросил взводный, сразу все поняв.

– Мы сами по себе.

– Что? По домам? Где ваши винтовки? Бросили? – И взводный рывком расстегнул кобуру.

Сидевшие у костра некоторое время подавленно молчали. Потом встал один, в летах, чем-то похожий на отца, и заговорил спокойным голосом:

– Ты, лейтенант, нас не стращай. Война для нас уже кончилась. Ты что, не понял? Там, на дороге, и кончилась.

Лейтенант молчал. Он и сам понимал, что все действительно кончилось на дороге.

Пожилой сглотнул и заговорил дальше:

– Что ж это за армия у нас?! Как своих расстреливать, так и пулеметы нашлись. А тут – три «дегтяря» на всю роту. Так что мы идем домой. С такой армией, как наша, мы против германской – стадо. И пастуха у нас, как выяснилось, тоже нет. Вот ты, лейтенант, за последние дни, когда германец на прорыв пошел, видел хотя бы один наш самолет? Ну вот, и мы не видели. Где они, наши сталинские соколы? На каком фронте дерутся? А может, их и вовсе нет? Или сразу на аэродромах попрятались, когда «мессершмитты» в небе появились? А где старшие офицеры? Что-то я в окопах ни одного командира батальона не видел, ни командира полка. А где наши комиссары? Все попрятались. Только болтать, когда пули не летают? Сытые балаболки. Штабные крысы. Трепачи и трусы. Все попрятались. Солдата одного в окопе оставили. Так получается.

Пожилой сел и принялся поправлять ботинок, надетый на колышек у костра. От ботинка шел густой пар.

Они постояли немного и пошли дальше. Все понимали, что пожилой прав. Но Иван вернулся. Подошел к пожилому, спросил:

– Куда ушел старшина?

– Твой батька шел со старшиной. Они пошли в сторону Вязьмы. У них карта есть. Зря они туда полезли. – И вдруг пожилой предложил: – Оставайся-ка, парень, с нами. Заведет вас лейтенант…

Иван догнал своих уже в поле.

– А я думал, ты, Воронцов, остался, – сказал устало взводный.

– Где? У костра?

– Ну да, с этими… пораженцами.

Вскоре они догнали группу старшины. Они почти одновременно вышли на лесную полянку и замерли, наставив друг на друга винтовки. Иван сразу узнал отца, хотя тот оброс седой щетиной, осунулся, постарел.

И тогда, близ той деревушки под Вязьмой, когда он лежал в перелеске с пулеметом, а позади виднелась приметная береза с раздвоенным стволом, и теперь, сидя в сарае на юге Германии, перед ним стояли глаза отца, полные страдания, лицо, обметанное седой недельной щетиной.

Они обнялись. Отец гладил его стриженую голову, и Иван чувствовал щеками его слезы.

– Как ты думаешь, где сейчас наш Санька? – спросил отец. Это был его первый вопрос.

– Последнее письмо пришло из Подольска. Он писал, что их снова направляют в летние лагеря. Куда-то под Серпухов.

– Об отправке на фронт он ничего не писал?

– Нет, даже намека не было. У него выпуск весной следующего года. Будет лейтенантом. Получит взвод.

– Лейтенанты на фронте долго не живут. – Отец вздохнул. – Два-три боя – и либо в госпиталь, либо в братскую воронку… А до весны их в училище держать не будут. Немец вон как попер. Фронт прорвал. Завтра у Подольска будет. А Серпухов еще ближе.

– Ты что, думаешь, что и Санька уже на фронте?

– Может, и не на фронте. Но думаю, что где-нибудь там, позади нас, уже копает свой окоп. А почему не сказал, что письмо от него получил?

– Вначале некогда было. Отступали. А потом забыл.

На следующий день снова наскочили на немецкий пулемет. Потеряли двоих. Потом их обстрелял танк. Вышли на дорогу, а он стоит на повороте и контролирует перекресток. Еще трое до оврага не добежали. Ночью ушли несколько человек в деревню и не вернулись. Утром лейтенант пошел проверить посты, а постов нет, ушли. Через несколько дней соединились с другой группой, которую вел генерал Малышкин Василий Федорович. С ним несколько подполковников и майоров и до роты бойцов и лейтенантов.

Пошли дожди. Захолодало. Однажды утром выбрались из землянки – снег кругом. Каждый след виден за версту. В лесу стало неприютно. Да и еду стало добывать с каждым днем все труднее. Однажды заночевали в землянках. Утром встали. Генерала нет. В землянке, где он ночевал, лежит его одежда. Пошли по тропе, протоптанной через болото. Вскоре нашли изорванное на клочки удостоверение.

Отец сказал:

– Все, ребята, дальше идти незачем. Когда генерал в солдатскую шинельку переодевается, он уже не солдат. У него теперь своя дорога.

Но встретиться им еще пришлось. Дважды.

Первая встреча произошла 24 ноября. Утром он похоронил в перелеске отца.

Отца ранило осколком мины. Когда переходили поле, из деревни их обстреляли из пулемета. Они побежали к лесу. И тогда немцы бросили несколько мин. Осколок вошел отцу в спину. Всю ночь они несли его на носилках. На рассвете лейтенант остановил их на отдых. Иван наломал сосновых веток, лег рядом с носилками и задремал. Вскоре его разбудил старшина:

– Воронцов, вставай, твоя смена.

Он вскочил и сразу нагнулся к носилкам. Снег на лице отца уже не таял.

– Что, помер Григорий Александрович? Царствие ему небесное. – Старшина стоял под сосной, пошатываясь от усталости и недосыпания. – Ладно. На час освобождаю тебя от службы. Бери кого-нибудь из своих ребят и похороните красноармейца Воронцова по-человечески. Боец он был добросовестный, исполнительный. Правда, повоевать вот ему не пришлось. Такая наша судьба. – Так старшина простился со своим верным солдатом и одновременно утешил, как мог, Ивана.

Иван разбудил Ефимова и еще одного бойца из третьего взвода, который пристал к ним в лесу.

– Где копать, товарищ сержант? – спросил Ефимов, расчехляя саперную лопатку.

Иван кивнул на березу. Ефимов начал копать.

Иван сидел рядом с отцом и счищал ледяную корку с его лица и рук. Потом достал из вещмешка новое вафельное полотенце и закрыл им лицо. Сказал бойцам, по очереди копавшим могилу:

– Хватит. Давайте положим.

Когда начали класть, оказалось, что могилка коротковата. Ефимов тут же кинулся подрубать один край.

– Простите, товарищ сержант, не рассчитали.

– Ничего, – сказал боец из третьего взвода, – снег лег на талую землю, подается хорошо. Сейчас все будет готово.

Положили. Прикопали. Сверху холмик замаскировали еловыми лапками. Под лапник подсунули каску.

Иван еще минуту постоял у могилы, посмотрел в небо. Вот и вся панихида.

А еще через минуту он уже лежал с пулеметом в отпаханной от леса меже, в притоптанном снегу и разглядывал в прицел крайние дворы деревни. Посланные в деревню за едой опасно задерживались.

– Что-то там не то, товарищ лейтенант, – сказал он взводному, чувствуя, что голос его дрожит от страха.