Книга Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция "Черный туман" - Сергей Михеенков

– Огонь! – закричал вдруг один из разведчиков. Он ловко соскочил с серой кобылы, огрел ее по крупу стволом автомата и тут же залег.

Следующая очередь выбила из седел двоих курсантов. Один из них запутался в стременах, и лошадь, одурев от стрельбы и криков ужаса, понесла его краем протоки прямо на пулеметный огонь. Второй, раненный в руку, ковырялся в зарослях печеночницы и пытался отползти вниз, к лощине, в безопасное место. Почти одновременно открыл огонь и пулемет Верченко. Казак залег за огромной, в два обхвата осиной, и посылал очередь за очередью через узкую протоку, откуда навстречу им высверкивали автоматные очереди залегших Советов.

– Кардин! Беленко! Зайдите левее! Верченко! Не задень самолет! Видишь его? – И Радовский указал стволом автомата в сторону русского истребителя, заваленного маскировкой.

– Вижу, господин майор! – отозвался Верченко.

Радовский уже овладел ходом боя. Советы тоже притихли, прикрылись пулеметным огнем и теперь переползали с места на место, отгоняли в лощину лошадей.

– Петров! Займись ранеными!

В следующую минуту произошло то, что изумило Радовского. Он снова убедился в том, что его фельдшер – человек, которого он совершенно не знает.

Петров встал. Отряхнул полы куртки, стряхивая с них налипшую прошлогоднюю листву. Автомата в его руках не оказалось. Автомат он оставил на земле. Передвинул брезентовую сумку с красным крестом на живот и, подняв над головой правую руку, пошел к раненому.

– Не стреляйте, ребята! Не стреляйте! – послышалось над протокой. Это кричал фельдшер Петров советскому пулеметчику.

И тот замолчал.

– Вы кто? – снова закричали из-за протоки. Похоже, там испытывали некоторое смятение: открыли огонь по людям в непонятной форме, которые, к тому же, говорят по-русски. Было бы неплохо успеть этим воспользоваться.

– Свои! Разведка! Черт бы вас побрал! – закричал Радовский.

– Назови фамилию командира! – тут же потребовали из-за протоки.

– Смирнов! – рискнул Радовский, зная, что Смирнов – самая распространенная фамилия, которая встречается даже чаще, чем Иванов или Петров.

– А ну-ка, Смирнов, встань! – Голос из-за протоки показался Радовскому знакомым. Неужели Курсант, подумал он. Надо было вставать. Но рядом ворохнулся Лещенко и сказал:

– Господин майор, я встану. – И, не дожидаясь разрешения, вскочил на ноги и махнул над головой автоматом.

Короткая пулеметная очередь. Лещенко ничком сунулся в заросли печеночницы и захрипел. Радовский подполз к нему. Его верный денщик еще был жив. Но глаза его видели одно только небо и не выражали ничего, кроме изумления. Как будто там он, наконец, увидел величественный образ Того, в Кого не верил с самого начала. Две пулевые пробоины намокали кровавой слизью на его груди. Пулеметчик стрелял очень точно. Одна пуля попала в середину груди. Вторая чуть выше, почти под ключицу. Она прошла навылет. Радовский перевернул обмякшее тело Лещенко на спину. Из-под разорванной куртки, в кровавую дыру, торчала плоская кость сломанного ребра. Перевязывать Лещенко было уже бессмысленно. Он машинально зажал рану ладонью и встряхнул денщика.

– Лещенко! Сынок!

– Готов Лещенко, господин хороший. – Это подполз Петров.

«Господин хороший…» Произнесено это было с едва скрываемой иронией. Эти люди, которых он вытащил кого из концлагеря, кого прямо из колонны военнопленных, кого из вспомогательных формирований немецкого ближнего тыла, согласились служить Великому рейху. Так же, как согласился и он. Но между ними пролегала пропасть. Иногда, когда он разговаривал со своими подчиненными, ему казалось, что он чувствует их настроение, понимает мотивы их поступков и цели их новой службы, но потом наступали минуты, которые опрокидывали все. В те трудные мгновения он начинал сомневаться даже в себе.

– Оставьте его. Он уже на небесах. – И Петров буквально вырвал из рук Радовского тело Лещенко.

Советы, похоже, тоже несли потери. Пулемет Верченко молотил по зарослям ольховника не переставая. Закусил, вошел в азарт, мстит за Лещенко, подумал Радовский, но пора бы уже поменять позицию. И только он об этом подумал, высматривая, куда бы расчету МГ лучше переместиться, первая граната разорвалась перед осиной с небольшим недолетом. Черт бы их побрал. Он вскочил на ноги и сделал короткую перебежку в сторону Верченко. Пулеметчик не прекращал огня. Как они могли забросить гранату на такое расстояние? Он прикинул: метров восемьдесят, не меньше. То, что это была граната, а не мина легкого 50-мм миномета, он это понял сразу. Ф-1.

– Верченко! Прекратить огонь! Отойди правее и замри!

Пулеметчик не отозвался. Он продолжал вести огонь короткими очередями. И прекратил стрельбу только когда кончились патроны. Верченко отщелкнул приемник, загремел новой лентой. У пулемета он почему-то был один. И когда он уже оттянул на себя рычаг затвора, вторая граната разорвалась почти рядом с ним. На этот раз толстый ствол осины не защитил пулеметчика.

Глава двадцать пятая

– Надо закинуть им пару гранат, командир. – Старший сержант Численко вытащил из гранатной сумки ребристую Ф-1 и кивнул на портупею Воронцова. – Мой солдатский не подойдет.

Они отползли в лощину. Бросать гранаты с ремня надо было стоя. Лежа далеко не закинешь. А пулемет работал шагах в восьмидесяти – ста, в осиннике. Он простреливал их с фланга, отгоняя группу от самолета.

Бросать тяжелые, как камни, «феньки» с офицерского ремня научил их бывший командир первого взвода лейтенант Петров, которого они потеряли во время неудачного наступления на Яровщину. Здоровяк Петров забрасывал таким способом гранаты на сто двадцать шагов. Несколько раз, на спор, выигрывал у лейтенантов соседней Седьмой роты их суточное довольствие. Курить Петров не курил, а выпивал только перед атакой, вместе с солдатами. Вот кто был настоящий гранатометчик. Взводный обучил этому способу забрасывать гранаты на дальнее расстояние многих, в том числе и Воронцова. Комбат однажды застал их за этим занятием и сказал:

– Мальчишество. Вы лучше личным составом займитесь. Обучите их бросать гранаты как положено. А то половина взводов гранат боится как черт ладана. Перед атакой в окопах закапывают.

Но однажды Петров забросал гранатами минометный расчет, который вел огонь из глубокой воронки по его взводу. Дуэль эта длилась всего несколько минут. С четвертого или пятого броска лейтенант забросил гранату прямо в воронку, и миномет затих. Комбат хотел представить уничтожившего минометный расчет к награде, но когда узнал, что это лейтенант Петров бросал гранаты с ремня, сказал: «Мальчишество», – и ход рапорту Воронцова не дал. Правда, через месяц Петров все же получил медаль «За боевые заслуги», но уже совсем за другой эпизод.

Они скатились в овраг. Воронцов быстро расстегнул ремень, снял с него антапки, расправил, просунул пальцы в рамку пряжки, сложил вдвое, прихватил свободный конец.