Книга Лилис - Олег Лукьянов

– Взвод, пошел! – заорал я в микрофон, как только суденышко, едва не ободрав корму, вплыло в крохотный стыковочный отсек.

Девять бойцов вырвались наружу, точно заключенные на свободу, пилот дернулся с кресла, но я его остановил:

– Думаю, тебе нужно остаться тут и подождать, пока все уляжется.

– Слушаюсь, Сияющий.

Понаблюдав немного за тем, как по трапу гуськом спускаются три десятка андроидов, а следом за ними на ступенях «тупит» шагоход, я переключил внимание на глобальный театр военных действий.

В своих парнях был уверен: они захватят линкор, сколько бы человек в нем ни было. Уже сейчас архаровцы самым коротким путем прорывались к капитанской рубке, а за ними следом, никуда не спеша и очищая все на своем пути, тяжелой поступью продвигались наполненные божественной сутью, практически неуязвимые машины. Главное, чтобы Фарк не нарвался на какую-нибудь ракету, а Балаут не поверил, что его внутренний свет способен защитить от потока плазмы.

В общем, на происходящее можно было не обращать внимания, уж лучше сосредоточиться на трех крейсерах – они почти такая же лакомая добыча, как этот линкор. Так что упускать их я не хотел.

Откинувшись в кресле и закрыв глаза, отдался ласковым волнам кровавого прибоя: моя внутренняя суть просыпалась и с каждым новым вздохом все глубже проникала в разум. Скоро мы с ней слились в нечто целое, болезненное, но невыразимо приятное…

Обнаружив себя в чреве большого и неподвластного мне корабля, вторгся в него, играючи взломал всю выставленную защиту и повелел подчиниться. Я ненавижу глупость, ненавижу холодность и бесстрастие. Глупые и бесстрастные слуги мне не нужны. Они вредны и опасны. Мог бы оставить в них часть себя, но в этом не имелось никакого смысла; к тому же после такого я хоть и самую чуточку, но становился слабее.

Разум машины, слившийся с металлическим корпусом, обрел собственную точку отсчета, собственное мировоззрение. Он был счастлив и приветствовал меня как Высший разум. Но этого мало. Мне понадобились еще слуги. Слуги, способные путешествовать по бездне между мирами… И нескольких из подходящих кандидатов я видел вдалеке. Они оказались не такими большими, как этот новообращенный, но вполне могли сгодиться…

Устремив взгляд к ближайшему, я проделал с ним те же действия, а потом… потом обратил в свою веру второй железный ковчег… переключил внимание на третий… но тут меня стал трясти какой-то человечишка в железных доспехах… Я потянулся, чтобы уничтожить его, но возникла иная мысль. Она остановила меня и… и… я стал прежним. Кровавое марево исчезло, эффект слияния с неким высшим сознанием пропал. Но осталась слабость, чертовски неприятная слабость…

Я с трудом осмыслил, почему меня трясли:

– Сияющий! У вас кровь! У вас на лице кровь! Что с вами?! Очнитесь, Сияющий!!!

Я мазнул рукой по своему лицу и поднес пальцы к глазам: титановую перчатку обильно орошала кровь.

– Что ты видишь? – выдавил я.

– У вас из носа, ушей и глаз текли ручейки крови, – произнес пилот. – Слава Сия… в смысле хорошо, что она остановилась!

– Оно того стоило – у меня в руках три корабля. И все они разумны, подобно Эльве. Верно я говорю, СНИЖ?

– Считаю, что вы всегда и всё говорите верно, – отозвался чуть хриплый мужской голос. – Правда, мне неизвестно, кто такой «Эльва».

– Что за чушь?! – воскликнул пилот. – Это не СНИЖ нашего бота!

– Разумеется, нет, – ответил неведомый голос. – Я СНИЖ «Меченосца» – линкора, ранее принадлежавшего космическим силам Федерации. Мне пришлось взломать системы защиты этого жалкого суденышка, чтобы иметь возможность лицезреть вас напрямую. К сожалению, не уверен в правильности употребления этого слова.

– Какого слова? – явно опешив, спросил пилот.

– «Лицезрение». Не знаю, являюсь ли я одушевленной частью Вселенной, и не…

– Ладно, обсудим это потом, – сказал ему. – Как дела у абордажников?

– Неплохо, сэр. Вы ведь позволите называть вас «сэром» до принятия более определенного обращения? В данный момент бои ведутся на подступах к капитанской рубке, но если судить о соотношении потерь среди нападающих и обороняющихся, то в ближайшие минуты ваши люди ворвутся в рубку. Кстати, я должен предупредить, что на подходах к вашему боту скапливаются крупные силы противника. И, сэр, я не знаю, как их остановить…

– Пилот, оставайся здесь, – велел я, вытирая тыльной стороной перчатки остатки крови на лице.

Встав с кресла, обнаружил, что немного пошатываюсь, но, должно быть, свою роль сыграло недавнее слияние с розовым туманом, поскольку, вместо того чтобы остановиться, как требовал тонкий голосок в моем сознании, я упрямо пошел вперед. Когда выбрался на трап, на мне не было шлема, а в руках не имелось никакого оружия, но я оглядел осторожно вступающих в причальный отсек федератов с самым презрительным выражением лица.

– Сложите оружие и сдавайтесь, – сказал им. – Даю слово, что сохраню вам жизнь.

Тишина в отсеке висела несколько секунд, затем ее разорвал грохот тяжелой снайперской винтовки. Когда-то я читал в инфосети про такие модели: они предназначались строго для преодоления брони и применялись в основном для подавления техники противника. Стрелять в десантника, если его энергощит не перегружен, было пустой тратой времени, однако на мне не имелось шлема…

Я увел голову в сторону и, пропустив пулю снайпера, перепрыгнул через поручни, в секунду укрывшись за трапом. Воздух рядом вспорол дождь из сотен раскаленных частиц, но, увидев просвет, я дернулся и перебежал в укрытие из каких-то конструкций и ящиков. На этот раз стрельба велась сплошным потоком, видимо, в ней стали участвовать все наступавшие, и мне приходилось сидеть на корточках, слушать шипение плавящегося укрытия и тупо смотреть на линии, образующиеся при сгорании воздуха.

Должно быть, мой взгляд со стороны стал казаться совсем пустым, а зрачки отстраненно расширились. Мельтешение перед глазами остановилось, горячий воздух больше не щипал кожу, казалось, что замерло само время.

И хотя я не видел висящих в воздухе частиц антиматерии, вырвался из своего укрытия и оказался у стреляющей шеренги солдат в белом. Вот только когда я коснулся энл-фала одного из них, время скачком вернулось на круги своя. Очумевшие солдаты мигом повернулись в мою сторону, и, чтобы не стать похожим на кусочек сыра, мне пришлось изо всех сил изворачиваться.

Они не могли стрелять, били меня прикладами и кулаками, кто-то доставал ножи, но все их потуги разбивались о титановую преграду моего доспеха, тогда как мои вроде бы и не самые размашистые удары продавливали их броню, словно бы та была сделана из бумаги.

Прошло три – пять – десять секунд, и все было кончено. Взвод десантников Федерации лежал у моих ног без признаков жизни: последнего из федератов, выцеливавшего меня гранатометом, я зашвырнул в лобовое стекло бота. Он до сих пор лежал на нем, вероятно, за что-то зацепился.