Книга Дети лампы. Книга 3. Джинн и Королева-кобра - Филип Керр

Проведя столько времени в воде и под водой, Джон так устал и замерз, что теперь лез вверх очень-очень медленно. Один или два раза он даже чуть вовсе не соскользнул обратно и ободрал ладони о грубую веревку. К счастью, эта новая боль отвлекла его внимание от закоченевших и затекших мышц на спине и плечах. Наконец он добрался, зацепился ногами за уступ, а Дыббакс схватил его за рубашку и с огромным усилием втянул в нишу. Вниз полетели новые кирпичи и каменная крошка.

Тут фонарик замерцал снова. Высвободившись из железной хватки Дыббакса, Джон откашлялся и, достав фонарик из-за пояса, принялся его осматривать. Однако прямо в руках у Джона он погас окончательно, и дети снова оказались в кромешной темноте. Положив фонарик на свою ободранную до крови ладонь, мальчик попытался вернуть его к жизни, но у него ничего не вышло.

— Великолепно! — взвыл Дыббакс. — Просто класс! И что нам теперь делать?

— Я попробую его разобрать и просушить, — сказал Джон. — Может, он еще заработает.

Дыббакс задышал часто-часто. Видимо, темнота резко усилила его клаустрофобию. Нащупав в кармане подмокшую, крошащуюся в пальцах угольную таблетку, он торопливо положил ее в рот.

— Важно не паниковать, — сказал Джон. — И не делать резких движений, чтобы ненароком не свалиться. — Он начал развинчивать фонарик. — Будем сушить фонарик и сохнуть сами. Кто знает, что произойдет раньше? Может, мы высохнем, согреемся и быстренько разрешим все наши проблемы?

Угольные таблетки действуют быстро, и Дыббакс понемногу успокоился.

— Ладно, — сказал он. — Договорились.

— Дыббакс, ты тем временем можешь поглядеть… — сказал Джон и осекся. — Вернее, пощупать, нельзя ли еще углубить нашу нишу. — Он вынул батарейки и потряс корпус фонарика, освобождая его от лишней влаги.

— А я могу помочь? — спросила Филиппа.

— А как же! — ответил Дыббакс. — Я начну рыть вот тут, сзади, и буду передавать тебе кирпичи и камни, а ты бросай их в воду, поскольку сидишь ближе к краю. — Он влез в самую глубину ниши, ухватил пригоршню мелких камешков и кирпичной крошки и аккуратно передал Филиппе. — Вот держи. Стена-то совсем прогнила, сама под руками крошится. Зато теперь я буду знать, как живется кротам.

Филиппа разжала руки, и камни полетели в холодную гулкую пустоту. Секунду спустя раздался всплеск.

Джон продул каждый уголок в корпусе фонарика, а потом положил батарейки и корпус на землю и сам лег сверху, чтобы случайно не скинуть их в воду. Да, что и говорить, без света им придется очень худо. Впрочем, со светом тоже не намного лучше. Он, конечно, старался подбодрить Дыббакса и сестру, но в глубине души не очень-то верил в благополучный исход. Холодно, слишком холодно было в этом колодце. Вряд ли им удастся быстро согреться и вернуть себе джинн-силу. Их окружали холод и тьма — прямо глаз выколи. Джон не видел даже собственных пальцев, хотя подносил их к самому лицу. Н-да, они попали в серьезную переделку, ничего не скажешь. Чем больше он размышлял, тем яснее понимал, что главная их надежда — Джалобин. Он придет и вызволит их из колодца. Главное, чтобы те неприятности, которые случились с дворецким там, наверху, оказались временными.

Гуру Масамджхасара — а на языке хинди масамджхасара означает «я понимаю все» — вылез из своего зубоврачебного кресла и медленно подошел к Джалобину, сверля его своим самым магичесим взглядом.

Джалобин, зажатый между двумя крепкими садхаками, выдержал эту игру в гляделки очень стойко и не издал ни звука, когда гуру, обдав дворецкого зловонным дыханием, положил руки ему на голову, сосредоточенно закрыл глаза и замер, точно пытаясь прочитать его мысли.

— Мы встречались раньше? — не меняя позы, спросил гуру.

— Доселе никогда, — сказал Джалобин. — Я имею в виду до вчерашнего дня. Я наверняка запомнил бы столь достопочтенную личность, если бы нам доводилось встречаться прежде.

Закрытые веки гуру шевельнулись, поскольку он завращал глазами, точно пытался обозреть внутренним оком весь мир. А потом он повторил свой вопрос — не то не услышал ответа Джалобина, не то просто ему не поверил.

— Нет, не встречались, — снова сказал Джалобин. И все же… И все же, рассматривая гуру вблизи, Джалобин вынужден был признать, что что-то смутно знакомое в нем есть. Словно они и вправду встречались, только много-много лет назад. Зловонное дыхание гуру особенно беспокоило Джалобина. Он помнил этот запах — запах протухшего йогурта вперемешку с рыбой, сдохшей в жаркий день в полиэтиленовом пакете. Кроме того, за густой, как у Карла Маркса, бородой проступало лицо, которое Джалобин, возможно, и вправду когда-то видел. Но борода его отвлекала. Или, точнее, многочисленные предметы, застрявшие в этой бороде. Оказавшись лицом к лицу с гуру Масамджхасарой, Джалобин мог разглядеть все крошки и целые куски пищи, которые упали на бороду с вилки или прямо изо рта этого человека за несколько последних недель. Кукурузные зерна. Рисинки из плова. Длинная спагеттина и другие макаронные изделия — в форме половинок от раковины. Апельсиновая косточка. Ну и, разумеется, старая жевательная резинка и немного соплей.

— Понимаете, у меня внутри имеется система раннего отслеживания и оповещения о каждом встреченном человеке, — пронзительно объявил гуру с сильным английским акцентом и принялся ощупывать голову Джалобина своими засаленными, похожими на щупальца осьминога пальцами. — В том числе о вас, мой друг. И вы меня беспокоите.

— Не понимаю почему, — ответил Джалобин. — Я, в сущности, никто.

— О нет. — Гуру хихикнул. — Каждому, кто прибывает в ашрам, я говорю одно. Я говорю: «Ты уникален». Каждый. И вы тоже. Каждый — особая, уникальная личность. — Гуру говорил величественно, будто только что сошел с небес. — А самые особенные те, кто считают себя никем. — Он медленно открыл глаза.

— Возможно, вы меня с кем-то спутали, сэр. Может, я похож на кого-то из ваших знакомых.

— Не думаю, — ответил гуру. — Вы, господин Гупта, человек весьма примечательный. Я в жизни встречал совсем немного людей с одной рукой. Да если честно — только одного.

Джалобин сухо улыбнулся.

— Если дело только в этом, могу понять, почему я показался вам знакомым, — произнес он. — Вы разумеется, правы. Быть одноруким достаточно необычно. Я и сам встречал не так много одноруких.

К этому моменту Джалобин окончательно понял: в его интересах убедить гуру, что он ошибся. Поэтому он решительно вынул свою новую руку из-под широкой рубахи и продемонстрировал ее окружающим:

— И я не из их числа, сэр. Как видите, у меня две руки.

— Это очень странно. — Гуру нахмурился. — Очень странно. Могу поклясться, что ясно видел, что у вас только одна рука, — сказал он. — Но почему вы прячете вторую? — Он схватил Джалобина за обе руки и сжал их сильно-сильно, будто проверяя, настоящие они или нет. — Ваша учительница йоги, мисс Краббе, тоже была уверена, что вы однорукий.

— Сэр, если честно, я решил спрятать руку, надеясь таким образом избежать занятий йогой. Но я поступил скверно. И прошу прощения за этот обман.