Книга Время ангелов - Айрис Мердок

Может, когда-нибудь Евгений простил бы ее, перестал бы испытывать к ней отвращение и вывел бы из дома скорби, где она прозябала. Все могло случиться. Беда в другом: она была неотъемлема от этого дома. То, в чем он ее обвинил, — часть ее самой, и никакие благодатные свадебные колокола не могут ее изменить. Она была далека от него, целомудрие их общения было мнимым. Пэтти не сделала никакой попытки удержать Евгения. Он отвернулся, и она разжала руки. Все кончилось.

Она знала, что Мюриэль сделала это. Лицо Евгения, когда он ее встретил, сказало ей, что именно Мюриэль сделала. Мюриэль предала ее, и это было неизбежно. Но если бы она сама чуть раньше приоткрыла свою тайну, было бы по-иному? Нет. Признавшись, она тем самым возвела бы вокруг себя стену, которую он не смог бы преодолеть. Он понял бы, что любовь между ними невозможна. Отчаянно рыдая в своей комнате, она чувствовала как ненависть к Мюриэль, словно огромное черное растение, растет и поднимается где-то внутри нее. Да, она виновна, но Мюриэль достойна ненависти. И все же теперь она шла к Мюриэль, как будто разговор с ней мог принести облегчение.

Мюриэль сидела у себя в комнате в кресле, кутаясь в пальто. Когда Пэтти вошла, она равнодушно посмотрела на нее и снова устремила взгляд в некую точку перед собой. Дыхание проходило сквозь ее губы с каким-то мягким свистящим звуком и повисало облачком в ледяном воздухе. Шторы были открыты. Образовавшиеся на стекле плотные морозные узоры приглушали утренний свет, поэтому в комнате было сумрачно.

Пэтти присела на кровать. Ей всегда становилось не по себе рядом с Мюриэль, и сейчас тоже. Она чувствовала себя жалкой, опустошенной, ей хотелось кричать.

— Зачем вы так со мной поступили? — со слезами в голосе спросила она.

Мюриэль молчала, как будто не расслышала.

— Теперь я понимаю, что не надо было. Но это все равно, — спустя какое-то время, как бы подумав, ответила Мюриэль.

Пэтти дрожала от холода. Она сказала: «Это мерзко…»

— Наверное, — снова помолчав, отозвалась Мюриэль. Она по-прежнему сидела неподвижно, засунув руки в карманы. Взгляд ее блуждал где-то, дыхание с тихим шипением выходило изо рта.

— Я вас ненавижу, — сказала Пэтти. Ей хотелось толкнуть Мюриэль, ударить, но она не могла встать с кровати.

Мюриэль чуть пошевелилась и посмотрела на Пэтти странно пустыми глазами.

— Да замолчи ты, Пэтти, не плачь. У нас тут у всех одно горе, в некотором смысле.

— Нет у вас никакого горя. Вы по злобе навредили мне. Я бы уехала и была счастлива, а вы намеренно все испортили. Я вас ненавижу. Как бы мне хотелось вас убить.

— Прекрати. Я же погибаю, неужели не видишь?

— Не понимаю, — вглядевшись в пустое, равнодушное лицо, сказала Пэтти. — С вами все в порядке.

— А тебе известно, что отец велел мне убираться, найти себе другое жилье? — задумчиво глядя на Пэтти, произнесла Мюриэль.

— Ну да, я слышала.

— И знаешь, почему он так решил?

Пэтти решение Карла понравилось. Несомненно, это ради нее, чтобы ей стало легче. Мюриэль жестоко обошлась с ней, значит, Мюриэль должна уйти. Но подумав, она поняла, что ошиблась. У Карла был какой-то иной повод.

— Потому что вы плохо поступили со мной? — неуверенно спросила она.

— С тобой? Да при чем здесь ты? Нет, тут иная причина. Ты и в самом деле не знаешь?

Пэтти смотрела на Мюриэль с подозрением, со все возрастающим ужасом. С Мюриэль она никогда не говорила о Карле, всем своим существом ощущая, что это опасно. Надо бежать из комнаты, надо заткнуть уши.

— Я вас не понимаю.

— Знаешь ли ты, что у отца любовная связь с Элизабет?

— С Элизабет? Невозможно.

— Тем не менее это правда. В это трудно поверить, но я видела их сквозь щель в стене. Мне не хотелось верить своим глазам. Но потом появилось много других доказательств. Не могу понять, почему я прежде об этом не догадывалась. Их связь началась не сегодня. Несчастная Элизабет, — Мюриэль говорила холодно и устало. Она не смотрела на Пэтти, словно впечатление от сказанного ее вовсе не интересовало.

Пэтти сидела на кровати сгорбившись, закрыв глаза. «Вы лжете», — хотелось сказать ей, но язык не слушался. На самом деле она сразу поверила Мюриэль. Словно завеса упала с чего-то, чьи очертания были давно ей знакомы.

— Может, и не стоило тебе это говорить, — все так же медленно и бесстрастно продолжала Мюриэль, — но все кончилось, дом рухнул. Осталась только эта правда, и надо взглянуть ей в лицо. Надеюсь, ты веришь мне. Если нет, спроси у Карла.

— Я верю, — пробормотала Пэтти, склонив курчавую голову. Как будто она держала Карла, а он вдруг стал крохотным, как орех.

Когда Карл потребовал подтверждения ее любви к нему, она подумала: он знает о ее симпатии к Евгению. Когда он спросил: «Согласна ли ты пострадать за меня, быть распятой за меня?» — она подумала: речь идет о каком-то простом, знакомом страдании. За Карла она готова была принять любую муку, но только не эту. Эта была выше ее сил.

— Железный порядок, железная организация, — говорила Мюриэль, как бы думая вслух. — Вот что поражает. Я припоминаю, что была в Элизабет… какая-то привычка. Будь это что-то минутное, неожиданное, впечатление было бы иное. Нет, тут другое. Это, скорее, превратилось в ритуал. И, наконец, меня попросту просят удалиться. Он останется рядом с Элизабет. Они станут чем-то вроде супружеской пары. Они и теперь пара.

«Они станут супружеской парой, — подумала Пэтти. — А я буду им прислуживать».

— Так вот, я ухожу, — сказала Мюриэль. — Освобождаю место. И тебе, Пэтти, советую: уходи. Пусть остаются. Я тебе от всей души советую. Надо беречь рассудок, надо.

— Мне, боюсь, его не уберечь, — отозвалась Пэтти. Она прижала руку к губам, как будто ее тошнило. С мучительной болью тело распадалось на куски. Значит, нет спасения, никто не зовет заблудшую душу, никто не плачет в вечерней росе. Дом рухнул. И сейчас Пэтти хотелось только одного: все разорвать и разрушить. Мир все-таки наказал ее за черноту. Она сказала: «Теперь я открою вам нечто настолько тайное, что я сама почти забыла это».

— Что?

— Он приказал мне молчать, и я заперла это так глубоко, что едва припоминаю.

— Так что же?

— Знаете ли вы, кто такая Элизабет?

— Не понимаю.

— Она ваша родная сестра.

Мюриэль вскочила. Она подошла к Пэтти и с силой тряхнула ее за плечи. Пэтти покачнулась, послушно, как кукла.

— Пэтти, что ты несешь? Ты с ума сошла…

— Оставьте меня. Я правду говорю. Вы должны мне спасибо сказать, ведь вам нужна была правда. Элизабет вовсе не Джулиана дочь. Она дочь Карла. У Джулиана никогда не было детей. Джулиан и Карл поссорились из-за какой-то девушки, это случилось уже после их женитьбы. У Карла была с этой девушкой связь, но она сбежала с Джулианом, который бросил жену. Карл соблазнил жену Джулиана, но так, из мести. Когда Джулиан узнал, что его жена беременна, он покончил с собой… Он все это рассказывал мне… давно… когда любил меня, — голос Пэтти перешел в рыдание.