Книга Зенитный угол - Брюс Стерлинг

– Мы в обсерватории не питаем иллюзий насчет старика, – прошептала она, почти касаясь губами шеи. – В холостые годы он шлялся по семинарам и приударял за каждой юбкой. Ох, каких же сплетен можно было наслушаться, когда Том Дефанти выходил на охоту!

– Откуда тебе знать? Ты не слишком ли молода для старикана?

– Среди астрономов не так много женщин, милый. Слухи расходятся.

Ван улыбнулся ей. Своя логика в этом имелась.

– Мне достался самый красивый, – прошептала она, поглаживая его ключицы. – Это все знают.

Ван сумел удержать улыбку на губах, но вид Тома Дефанти его здорово потряс. В последние месяцы Ван встречался с множеством выдающихся персон. Он видел президента Соединенных Штатов. Он встречался с министром обороны, советником по национальной безопасности и генеральным прокурором. На одной корпоративной вечеринке он долго болтал у лифта с Биллом Гейтсом и Уорреном Баффетом – те поднимались в пентхауз пить пиво и резаться в покер. Гейтс обратил внимание на бейджик Вана и вежливо намекнул, что в «Майкрософт рисёрч» он мог бы стать одним из ключевых работников.

Может, если бы Билл Гейтс вляпался по уши в колоссальный скандал наподобие «энроновского». Если бы он пережил катастрофический нервный срыв. Если бы он ковылял по комнате, словно укушенное змеей привидение. Может быть, тогда Билл Гейтс производил бы впечатление столь ужасающее, как Том Дефанти.

Богачи планеты становились всё более жуткой компанией. Даже во время дот-комовского «пузыря» не было на свете столько натуральных психопатов, вооруженных набитыми кошельками. Добравшись до самого верха, они переставали считать деньги и начинали рваться к власти. Джордж Сорос наводнил своими агентами Восточную Европу, Росс Перо мстил в президенты, а уж Кен Лэй[50]… Все они так или иначе позабыли, что есть предел возможностям, которые дают деньги. Даже Усама бен Ладен был богат.

– Милый, – пробормотала Дотти.

– Что?

– Расслабься. Я работаю в обсерватории. Я сняла этот домик. Мы… э-э… договорились с «Пайнкрестом», что так можно. Они нам не помешают. Всё замечательно.

– Точно.

– Чем сегодня займемся, милый? В кои-то веки весь день наш, можем делать что хотим. Прогуляемся или прокатимся верхом…

– Нет.

– Можем вернуться в дом и опробовать водяной матрас.

Ван допил пиво. По всему телу расширялись поры. Чище, чем сейчас, ему уже не стать. Любовью они занимались столько, что сексометр Вана показывал «ноль». Торчать в доме ему уже не хотелось. Он был готов одеться и заняться чем-нибудь серьёзным.

– Есть идея получше, – проговорил он. – Пойдем, покажешь, чем сейчас занимаешься.

– Ладно. После обеда.

– Ну пойдем.

– Дерек, на ранчо нас ждет биск из креветок. И тунец в перечной панировке. Плюс сморчки, тушенные с трюфельным маслом.

Ну ладно. Может, Дотти составила неплохой план.

После роскошной трапезы, когда живот Вана был набит, голова пухла, а в висках тарабанил кофе, они вернулись в обсерваторию. Дотти взяла электрическую тележку. Наверху было холодно, ветрено, и воздух был разреженным неимоверно, но вид отсюда открывался фантастический. Это была основная задача обсерватории: наблюдать за фантастическими видами. Здешний был просто великолепен.

От секса, еды и кофе высотная болезнь очнулась. Искоса ухмыльнувшись жене, Ван отошел и с горем пополам вскарабкался по растрескавшемуся склону гранитной глыбы.

Сюда следовало забраться хотя бы для того, чтобы увидеть всё разом. Бескрайнее небо. Вывороченные кости гор опутаны бегущими облаками и ползучими облачными тенями. Морщинистые пики припудрены снегом. Зеленый сосновый бор. Бурые следы древних оползней там, где осыпались и таяли старые горняцкие тропы. Черные шрамы лесных пожаров. При взгляде с обсерватории здания совершенно терялись среди деревьев: на виду – только антенна, только ровный край белой сателлитной «тарелки».

В небе над сошедшим с открытки пейзажем парила серебряная клякса – аэростат на длинном полосатом швартове.

Ван сразу приметил дирижабль, а Дотти рассказала ему, откуда он взялся. Блестящий воздушный шарик поступил со складов НОРАД – экспериментальный образец оборудованного радаром заградительного аэростата, так и не поступившего на оснащение войск ПВО.

Дефанти переработал модель, пытаясь пустить ее в коммерческое производство, создать местечковый заменитель спутниковой связи.

В массы идея так и не пошла, но здесь, в горах, маленький дирижабль с телекоммуникационной станцией в гондоле пришелся к месту. Ранчо «Пайнкрест», обсерватория и окрестные фермы были изолированы от мира в краю темных небес – эти места ещё в сороковые годы отошли под полигон для радиотехнических исследований. Антенны и кабельное телевидение были запрещены. Зато, когда позволяла погода, связь можно было наладить через парящий мини-спутник, славненький нейлоновый воздушный шарик. Технически это была конфетка. Серебряная живая капля двадцать первого столетия. Идея, проверенная практикой. Последний штрих, в котором нуждался горный пейзаж.

Отчаяние и стыд отступали. Здесь, под безбрежным небом Америки, в горах, у Вана кружило голову от шального обилия возможностей. Ему нравилось здесь, нравилось быть с Дотти. Это было прекрасно. Если бы только кончилась дурацкая война, если бы только он избавился от пары скверных привычек… да, он мог бы попытаться здесь пожить. Горы Запада стали бы его домом.

Он сроднится с этими местами – загорелый, плечистый – и нарастит каменные мозоли на мягких хакерских пятках. Его сын вырастет в горах. Тед будет кататься на лыжах и лазить по скалам. Они вместе будут карабкаться по горным тропам. Ван купит винтовку и спиннинг. И каждые выходные они с Тедом будут ходить на охоту или рыбалку. Палатки, костры в ночи, карты и компасы. Он будет передавать сыну отцовскую мудрость, честно глядя в глаза. Он возместит всё, чего не смог сделать, не смог подарить.

Дотти помахала ему рукой от подножия утеса. Слова ее уносил пронизывающий ветер. Ван сполз со скалы. Очнувшись от мечтаний, он глядел на жену новыми глазами. Хрупкая женщина с прямыми русыми волосами, чьи брови не знали щипчиков, а губы – помады. Теплая джинсовая рубашка и брюки. Самая драгоценная на свете.

Барабан обсерватории был огромен, хотя и меньше, чем казалось на рекламных буклетах. Раздвижные створки купола открывались в зенит, а вся конструкция поворачивалась на подвесах вслед небесной сфере. Вид у нее был до странности зализанный, точно у кроссовки. Или у огромного киоска в супермаркете.