Книга Бездна - Питер Бенчли

– Креплений?

– Устройств, скрепляющих все части вместе. Она не было отлита целиком, в то время не существовало необходимой техники. А здесь нет никаких штифтов, гвоздей или шпеньков. Это как китайская головоломка: множество деталей, которые подходят друг к другу и держатся только в том случае, если вы собираете их в правильном порядке. Поглядите поближе: видите тончайшие линии в толщину человеческого волоса там, где соединяются детали? Наш друг Е. F. был или очень богат, или очень дорог тому, кто очень богат.

Коффин разорвал конец бинта на две полоски и завязал их узлом.

Трис согнул ладонь и невольно скривился.

– Неловкий идиот!

– Может быть, нужно обратиться к доктору? – спросила Гейл.

– Только если начнется гангрена. Трис оттолкнулся от планшира и выпрямился. Он поднял перевязанную руку и сказал Сандерсу:

– Видимо, вы не единственный тупой сукин сын на этом судне. Если бы это был Перси, сейчас он бы уже дожевывал мою шею.

– Я уже об этом подумал, – заметил Сандерс.

– Адам, – сказал Трис, – вы с Давидом спуститесь за последними ампулами и аппаратом. Устроим себе отдых до темноты.

– Ты собираешься нырять снова? – спросил Коффин. – С такой рукой?

Трис кивнул.

– Пойду домой и напялю что-нибудь, чтобы не мочить руку. Это единственное, что можно еще сделать сегодня, и к тому же это поможет держать аппарат.

Они набрали еще три мешка ампул, подняли якорь и пересекли рифы, чтобы высадить Коффина на берег.

– Я могу остаться, если хочешь, – сказал Коффин Трису. – Вы не сможете упрятать стекло в пещеру, когда у девушки болит голова, а у тебя – рука.

– Нет. Отдохни. Я позвоню Кевину, и он поможет.

– Кевин! Ты доверяешь ему?

– Да. Он может снять монеты с глаз мертвеца, но он хорошо относится ко мне.

– Тебе так кажется?

– Не начинай еще и ты. Достаточно с меня и того, что я должен беспокоиться о старине Дэвиде, который сердится на меня всякий раз, когда я не так дыхну. – Трис заметил, что Сандерс услышал его реплику, и улыбнулся. – Извини. Ты становишься лучше с каждым днем, в этом я уверен.

Трис остановил лодку ярдах в пятидесяти от пляжа.

– Ну вот, Адам. Не хотелось бы оставлять ее в полосе прибоя.

– Нет проблем. – Коффин поглядел на волны. – Все еще дует довольно здорово.

– Да, но он переменил направление на западное. Будет прекрасный вечер для погружения.

– В какое время?

– Давайте в семь. На этот раз будем пунктуальны.

– Хорошо.

Коффин вылез из мокрого костюма и нырнул в воду.

На обратном пути в Сент-Дэвидс Дэвид и Гейл считали ампулы. Она уже разложила их в сто пластиковых мешочков, по пятьдесят штук в каждом, но оставалось еще в два или в три раза большее количество – они лежали на скамейках, были завернуты в полотенце, заполняли ржавую раковину. Чтобы не разбить ампулы, Трис не прибавлял скорость, позволяя лодке тащиться в перекатывающихся волнах.

Они считали и упаковывали ампулы еще полтора часа после того, как Трис поставил “Корсар” носом в док.

Когда они развязали последний мешок, Сандерс сказал:

– Ну вот, двадцать три тысячи двести семьдесят.

– Значит, в целом примерно двадцать восемь тысяч. – Трис поглядел на кипы пластиковых мешочков на палубе. – Компания по производству пластиковых мешков обогатится за наш счет.

Гейл сделала расчеты в уме.

– При такой скорости, даже если мы будем поднимать по пятьдесят тысяч в день, нам потребуется еще девять или десять дней работы.

– Да, и этого времени у нас нет.

* * *

После ленча Трис вышел из дома и спустился с холма. Гейл стояла у раковины, перемывая посуду. Сандерс подошел к ней сзади, обнял ее за талию и потерся губами о ее шею.

– У него уйдет не менее двадцати минут на спуск и возвращение, – сказал он. – Мы можем многое успеть за двадцать минут.

Она прильнула к нему:

– Ты так думаешь?

– Пошли.

Он взял ее за руку и повел в спальню.

Они ласкали друг друга со спокойной, нежной страстью. Когда все кончилось, Гейл увидела, что глаза Дэвида увлажнились.

– В чем дело? – спросила Гейл.

– Ни в чем.

– Тогда почему ты плачешь?

– Я не плачу.

– Хорошо, ты не плачешь. Почему же у тебя мокрые глаза?

Сандерс начал было отрицать, что у него мокрые глаза, но потом перекатился на спину и сказал:

– Я думал, как я счастлив... и как бы это было, если бы ты умерла и я знал, что никогда снова не буду держать тебя в объятиях. Я думаю, как же он может жить со всем этим.

Гейл дотронулась до его губ:

– Наверное, ты жил бы воспоминаниями.

Они услышали, как открылась дверь в кухню. Сандерс встал с кровати и натянул плавки.

На кухне вместе с Трисом стоял Кевин. Его огромный коричневый живот свисал над тесноватыми шортами, закрывая их почти полностью. Из другой одежды на нем была лишь пара пыльных старых коричневых ботинок с загнутыми носами, без шнурков. Взгляд его излучал сильнейшее отвращение ко всему окружающему.

Трис похлопал Кевина по мясистому плечу и сказал Сандерсу:

– Он не может дождаться, когда настанет время погрузить весь этот жир в соленую воду. Настоящий морской конек. Когда состоялось твое последнее погружение, Кевин? В пятьдесят пять, так, что ли?

Кевин проворчал что-то весьма мрачно. Они пошли по тропинке к причалу. Когда Кевин увидел ампулы в лодке, глаза его расширились.

– Дьявол, – сказал он, – это все?

– Нет. Это то, что мы пока успели найти. Там осталась еще чертова прорва.

– Сколько?

– Кто знает? – сказал Трис, посмеиваясь. – Здесь все зависит от тебя. – Он включил компрессор.

Сандерс надел свой водолазный костюм, липкий и холодный.

– А что там с твоим другом внизу – Перси?

– Он, вероятно, спит в своей норке. Но ты все равно можешь бросить ему рыбешку.

Сандерс поглядел на забинтованную руку Триса.

– Я не должен скармливать ее из собственных рук, не так ли?

– Нет, просто накрой ею отверстие или положи рядом. Он учует запах.

Сандерсу с Кевином потребовалось два часа, чтобы поместить ампулы в пещеру. Сандерс замерз и устал, но на Кевина, на котором не было ничего, кроме купального костюма и пояса с тяжестями, – ни водолазного костюма, ни ластов, – казалось, совершенно не действовали ни вода, ни работа.