Книга Попкорн - Бен Элтон

Уэйн посмотрел на Брюса и принял решение.

— Ты хочешь дебатов, Брюс? Что ж, пусть будут дебаты.

— И ты позволишь Фарре и Велвет уйти после эфира? И разрешишь врачу осмотреть Брук?

— Ну, может быть. Я никогда не знаю, что сделаю в следующий момент, Брюс. Такая у меня работа — я же маньяк-убийца.

Кирстен наконец заговорила в микрофон:

— Мы начинаем. — Она посмотрела на Уэйна. — Мистер Хадсон, они готовы выйти в эфир. — Ей отчаянно хотелось выбраться из этого дома и надеть свою одежду.

— Ты готова, Скаут? — спросил Уэйн. — Готова стать звездой?

Скаут вдруг осознала всю грандиозность предстоящего события. А ведь она не позаботилась ни о прическе, ни о макияже, ни о наряде…

— О, боже, Уэйн! Я выгляжу просто ужасно. Могут они прислать кого-нибудь, чтобы меня загримировали?

— Ты выглядишь потрясающе, крошка. Брук тебе сделала отличную прическу. Брюс, ты готов?

— Да, Уэйн.

— Мы можем выходить в эфир? — спросила Кирстен.

Уэйн дал ей разрешение, и Билл включил камеру.

— Мотор, — сказал Билл.

Кирстен щелкнула выключателем. В передвижной телестанции ожили сразу десять экранов, и наконец свершилось то, чего так долго ждали.

Глава тридцать шестая

— О, господи! — присвистнули продюсеры и копы при виде сценки, поставленной Уэйном.

— Приготовиться к эфиру! — крикнул Брэд Мюррей, в пылу событий забыв о том, что по этикету должен передавать свои приказы через продюсера.

Во дворе особняка десятки залакированных телеведущих сообщали своей аудитории о предстоящем развитии событий.

— Трансляция из дома Брюса Деламитри должна начаться с минуты на минуту. Насколько нам известно, планируется совместное заявление в прямом эфире режиссера-мультимиллионера и преступника, захватившего его в плен, — массового убийцы Уэйна Хадсона.

Телеведущие в студиях поспешили еще раз объяснить ситуацию:

— Рейтинги составляются на основе представительной выборки населения страны. Телевизоры участвующих в выборке граждан подсоединены к центральному монитору. Монитор немедленно выдает информацию о том, какие каналы смотрят телезрители, и к Уэйну Хадсону эта информация будет поступать буквально поминутно.

— Мы знаем! — все, как один, воскликнули американские зрители. — Вы говорили это тысячу раз. Давайте эфир!

В осажденном доме Кирстен сообщила Уэйну о том, что в передвижной станции получили изображение.

— Мы можем выйти в эфир в любой момент.

— Ну что ж, поехали, — сказал Уэйн.

— Поехали, — выдохнул директор новостей «Эн-би-си».

— Да, поехали, — согласились с ним его соперники с других каналов.

— Будьте наготове, ребята, на случай, если нам придется вмешаться! — крикнул начальник полиции старшему офицеру, желая напомнить репортерам, что это дело касается не только телевизионщиков.

— Мы в эфире! — заорал продюсер в ухо Кирстен.

— Мы в эфире, мистер Хадсон, — спокойно сообщила Кирстен, — в прямом эфире по всей стране.

Это казалось почти невероятным. Уэйн схватил пульт дистанционного управления и включил телевизор. Все пятеро были на экране — и в точности как он срежиссировал. Уэйн пощелкал по каналам. Они были везде. Скаут вскрикнула от смущения и спрятала лицо в ладонях. Уэйн выключил звук, но оставил изображение: он не собирался рисковать.

— Ладно, Брюс, — заговорил Уэйн, стараясь выглядеть спокойным и собранным, — ты профессионал. Не объяснишь ли ты нашим зрителям, что у нас тут происходит?

С трудом осознавая происходящее, Брюс обратился к камере Билла.

— Э-э… Здравствуйте, друзья… Простите, что прерываем вашу обычную утреннюю программу, но думаю, вам уже известно, по какой причине. Я Брюс Деламитри, кинорежиссер. Пристегнуты к лампе Фарра, моя жена, и Велвет, наша дочь. Раненая женщина на полу справа — Брук Дэниелс, модель…

Брук, чье состояние стабилизировалось благодаря помощи Велвет, в знак протеста кашлянула.

— …Простите, Брук Дэниелс, актриса. В любом случае все мы заложники Уэйна Хадсона и его напарницы Скаут, которые сидят рядом со мной.

— Привет, — сказал Уэйн с напускным безразличием.

— Привет, Америка, — пробормотала Скаут, не открывая лица.

— Ну вот, все представлены. Теперь приступим к делу.

Как ни странно, Брюсу это начинало нравиться. Это был его шанс, упущенный на церемонии. Шанс бросить вызов цензорам и реакционерам. И какой шанс! Вступить в противоборство с двумя вооруженными злодеями и заставить их признать свою вину. Брюс весь светился от радостного нетерпения. Это будет поворотный момент в истории американского общества, и Брюс станет его предвестником. Он должен сосредоточиться и проявить максимальную осторожность. Сегодня не должно быть никаких «пылающих ног».

— В моих фильмах актеры и их дублеры играют убийц, — начал он. — Уэйн и Скаут — настоящие убийцы. Сегодня они отрезали голову моему охраннику, застрелили в этой самой комнате моего агента, Карла Безнера, — его труп лежит в кухне. Они также серьезно ранили мисс Дэниелс. Ну и конечно, они известны всем как Магазинные Убийцы и за последние несколько недель убили многих других ни в чем не повинных людей. Я правильно рассказываю, Уэйн?

Уэйн на секунду задумался.

— Ну, Брюс, моя дорогая мамаша воспитала меня в христианской вере, и я знаю, что ни в чем не повинных среди нас нет. Даже младенцы рождаются с первородным грехом на душе, доставшимся им по наследству от Адама.

— И поэтому вы убиваете людей? Потому что они грешники? — спросил Брюс с чувством огромного интеллектуального превосходства.

— Сказать по правде, я не знаю, зачем убиваю. Отчасти потому, что это так просто.

— Ну, как бы там ни было, я думаю, по крайней мере, никто не станет спорить с тем, что у Уэйна и Скаут вошло в привычку убивать людей, с которыми они даже не знакомы.

— Так оно и есть, — подтвердил Уэйн.

— Какое же отношение это имеет ко мне? — продолжал Брюс, своей манерой говорить все больше напоминающий школьного учителя. — Уэйн и Скаут ворвались в мой дом и напали на моих друзей, так как, по их мнению, содеянное ими — отчасти моя вина. Они утверждают, что, в некотором роде, мои фильмы «вдохновили» их на преступления. Я, конечно, считаю, что это абсолютно несерьезно…

— Мы никогда не говорили, что вы нас вдохновили, мистер Деламитри. — Скаут отняла ладони от лица. — И не надо нам приписывать того, что мы не говорили…

— Извините, но разве не об этом речь? — ответил Брюс.

— Папочка, не будь таким высокомерным! — закричала Велвет со своей позиции у лампы.